"Евгений Федоровский. Свежий ветер океана (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Знал он и то, что в бывших хозяйственных пристройках дворца, в
клетках и подвалах в начале войны была упрятана часть военного морского
архива XVIII и XIX веков.
Если бы Головина спросили о последнем, самом большом и единственном
желании, он бы ответил - заглянуть в этот архив. Ради этого он отдал бы
свой хлеб, стал мерзнуть, пошел бы на верную смерть. Найти архив было
мечтой его жизни. Вернее, не весь архив, а те документы, которые остались
от великого путешествия Беллинсгаузена и Лазарева в Антарктиду - материк,
тогда совсем неведомый.
Дед Головина в молодости служил на крейсере <Император Павел>. Он
умер перед самой революцией и оставил огромную библиотеку. С детства его
внук пристрастился к книгам. От них веяло запахами просмоленных канатов,
выжженными на тропическом солнце парусами, тугим ветром ревущих широт. Это
были редкие старинные книги о кораблях и пиратах, о далеких землях и
морских сражениях.
С пожелтевших страниц глядели на мальчика гравюры некоронованных
королей пиратов: Генри Моргана и Джона Эйвери, Джеймса Плантэйна и Аруджа,
Френсиса Дрейка и Джорджа Клиффорда. В воображении ребенка рисовался
романтический образ флибустьерской республики Либерталии, Страны Свободы.
Молодого Головина пленили отвага и мужество людей, рвавших с традициями
эпохи.
Когда Лев Головин повзрослел, его увлекла эпоха Великих
географических открытий, далекие походы парусных кораблей в чужие земли,
океаны и моря. В кабинете, кроме книг, хранились вещи - хронометры,
секстанты, китовые усы, огромные раковины, модели фрегатов и клиперов. В
этих предметах витал дух морской романтики.
Особенно волновали дневники деда. В конце своей жизни старый Головин
заинтересовался открытием Антарктиды. Он собирал все более или менее
важные сведения, которые касались походов в южные моря. Материалы дед
систематизировал, разносил по карточкам, делал выписки. Он старался
излагать новости по-деловому сухо и обстоятельно, как боевые рапорты, но
иногда срывался с бесстрастного тона, и тут открывалось его истинное лицо
- бунтаря и бродяги, неуемного спорщика и тонкого мыслителя. Он никогда не
думал что-то публиковать, а писал для себя, для совершенства, как он
выражался, собственной души.
тяжких пут инквизиции и средневековья. Географы снова обратили взор к
познанию своего дома. На первых картах мира в районе Южного полюса была
указана большая мифическая земля - Терра Инкогнита Аустралис. Пылкие
картографы Возрождения считали, что она находится в умеренном поясе, и
рисовали несметные богатства. Немало морских экспедиций погибло на пути к
ней. За два-три века знания о Южной Земле не продвинулись далеко вперед.
Еще в XVIII веке о ней рассуждали не более обоснованно, чем в период
Возрождения, хотя к тому времени была открыта Австралия. Именно после
открытия Австралии усилилась настойчивость в достижении Южной Земли.
Завершив географические открытия в других частях света, моряки все чаще и
чаще стали обращать взор к южным широтам.
XVIII век регистрирует три более или менее крупные попытки
продвижения в Антарктиду. Это прежде всего французские экспедиции Буве
(1739 г.) и Кергелена (1771 - 1774 гг.) Они не увенчались сколько-нибудь