"Евгений Петрович Федоровский. Минуты войны " - читать интересную книгу автора

шли в землянку-столовую.
Завтрак подавала Зина - женщина с коричневым лицом, раскосыми глазами и
глубокими морщинами вокруг рта. Ее звали "мамой Зиной". Она, как и
заведующий летной столовой старшина Шумак, числилась в составе БАО -
батальона аэродромного обслуживания. Этот батальон вот уже год кочевал
вместе с летным полком. Летчики сдружились и с мамой Зиной и с Шумаком, и
знали о них то, что мама Зина всегда ругала Шумана.
С декабря на завтрак, обед и ужин мама Зина подавала к тушенке
неизменный макаронный гарнир. У макарон не было ни вкуса, ни запаха. От них
во рту становилось пресно и сухо, как от резины. Летчики даже поверье такое
придумали - не повезет, если первым пройдешь мимо склада, откуда Шумак еще
задолго до рассвета выносил картонные коробки макарон с напечатанной
русскими буквами надписью: "Геройскому народу Советского Союза от
Соединенных Штатов".
Французы стояли на другом конце летного поля, километрах в двух от
полка Званцова. Их тоже кормили макаронами. Но они весело вытягивали из
бачков клейкие дудочки, наматывали на вилки и макали в жирный соус. Они и на
своей далекой родине ели макароны и не скучали о картошке, как русские
ребята.
В кухне мама Зина свистящим шепотом наступала на Шумака:
- Жрет фашист картошку, тебе говорю!
- Нету картошки, ведьма ты рогатая, - мрачно отбивался Шумак.
У мамы Зины муж умер давно, до коллективизации. Было четверо сыновей.
Погибли все. Мама Зина не плакала. У нее сердце, наверное, окаменело давно.
Встретив Званцова, сказала только: "Пал смертью храбрых". Это о первом.
Потом так же сказала о втором, о третьем. А о четвертом уже ничего не
сказала - лишь крепко поджала губы.
"Может, поженятся", - думал Званцов, улавливая гневный шепот мамы Зины
и Шумака.
Ему почему-то хотелось, чтобы они поженились. Когда-нибудь ведь
кончится война! Званцов даже представил, как сидят все летчики за простым
солдатским столом, пьют водку, кричат "горько!", как смущенная и
помолодевшая мама Зина целует в черную щетину старшину Шумака. Только улыбку
ее не мог представить Званцов - никогда он не видел, как улыбается мама
Зина.
...Ох, и трудна должность командира полка! И хозяйственных и боевых
забот прорва. Но странное дело, чем дольше командовал полком Званцов, тем
все чаще открывал в себе новые качества - он меньше ругался, больше молчал и
думал.
Званцов был худ. С тонким носом горбинкой, тонкими губами и двумя
морщинами поперек лба, которые придавали лицу вид хмурый, даже злой.
Он думал сейчас об интендантах БАО. Им, конечно, удобно - макароны не
гниют, легки для перевозки, калорий много, а ребятам надо бы сейчас
картошки - нашенской, в мундире... Сумеешь ли ты, мама Зина, пронять Шумака?
В землянку вошел инженер полка Глыбин в брезентовой длиннополой куртке,
какие обычно носили техники, в старых валенках, грязных от масла. Легким
шлепком по плечу он поднял со скамейки командира звена Канарева, вытер
шапкой потемневший от пота белый чуб.
- Зарезали нас без запчастей. На тройке ресурс кончился. На шестом вот
он, - Глыбин кивнул на Канарева, - разворотил весь маслоотстойник. Тоже