Грэм Грин Паровозик

Всю свою жизнь паровозик прожил на Малой Пыхтелке. С того самого дня, как он родился на свет в паровозном депо, что за домиком мистера Джо Тролли, носильщика, ему не пришлось побывать дальше Большой Пыхтелки, сонливого старинного городка, где бывала ярмарка и где главная магистраль пересекалась с боковой веткой. По этой-то ветке изо дня в день ездил взад и вперед аккуратный маленький паровозик.

Местные жители проверяли по нему время. Когда старая миссис Тролли, матушка носильщика, видела дымок за мостом, она говорила: «Уже четыре часа».

В жаркую летнюю пору путешественники частенько сворачивали с главной магистрали на боковую ветку, ведущую в Малую Пыхтелку. Не раз приходилось паровозику слышать, как они восклицают: «Что за чудесный мирный край, какая очаровательная сонная деревушка!» Но паровозику временами бывало так тоскливо, что ему хотелось плакать.

«Сонная… – думал он, – много они понимают! Да ведь Малая Пыхтелка спит непробудным сном. – Он останавливался у переезда, чтобы отдышаться и помечтать. – Если бы я только мог, – говорил он, – повидать большой мир, где ходят экспрессы!» Как-то утром он проснулся рано-рано. Его машинист еще крепко спал. «Теперь или никогда, – решил он. – В топке достаточно угля, чтобы добраться до края света». А еще он подумал: «Приключения, вот для чего я создан. Чем я хуже какого-нибудь экспресса?» Потом ему вспомнилось уютное теплое депо, его машинист по фамилии Послетуэйт, который был добрым человеком.

– Беж-ж-жать? – пропыхтел он. – Не беж-ж-жать? Беж-ж-жать? Не беж-ж-жать?

Носильщик, который тоже встал рано, не поверил собственным глазам.

Прощай, Малая Пыхтелка!

Жеребенок, который поднялся на рассвете и весело прыгал по лугу, расхохотался ему вслед:

– Бедный маленький паровозик, он ползет как черепаха!

Еж, который только что открыл глаза, воскликнул:

– Силы небесные, да он летит как птица!

Черепаха ничего не сказала. Она завтракала, и у нее был набит рот.

А паровозик с каждым новым клубком дыма выкрикивал:

– Свободен, свободен, свободен!

Тем временем носильщик рассказал об этом контролеру, контролер рассказал машинисту, машинист рассказал начальнику станции, а начальник станции позвонил по телефону и отправил телеграмму в Большую Пыхтелку: «Остановите паровозик. Он убегает. Остановите паровозик. Он убегает. Остановите паровозик. Остановите паровозик!» Поздно. Паровозик уже на свободе.

– До свидания, боковая ветка! Я отправляюсь туда, где ходят большие экспрессы.

На карте вы можете увидеть путь, который проделал паровозик. Сейчас он проезжает место, обозначенное крестиком.

Он шел со скоростью всего лишь двадцать миль в час, для паровоза это очень мало, но к полудню ему казалось, что он проделал уже многие сотни миль. Он совсем запутался и решил, что добрался до края Англии и вот-вот увидит море. Он проезжал через холмы и равнины, долины и болота и снова через холмы. Он думал: «Если бы меня могли сейчас видеть жители Малой Пыхтелки!» Как-то раз мимо него пронесся столичный экспресс, и паровозик закричал ему вслед:

– Как дела, парнище? – Но экспресс мчался так быстро, что даже не заметил его.

Паровозик взобрался на огромный мост и далеко внизу увидел пароход, уходящий в море.

Он проехал мимо замка, где много веков тому назад был казнен какой-то король, но паровозик никогда не учил историю, он решил, что это сигнальная будка нового образца, и поспешил прочь, боясь, что его задержат.

«Мили, мили и мили», – думал он про себя. Он начинал испытывать сильную жажду и затосковал о славной старой водокачке на Малой Пыхтелке. Невольно он вспомнил об исследователях пустыни, умирающих от жажды среди песков. Когда солнце начало клониться к западу, паровозик очутился в горах. Все выше и выше взбирался он по темным угрюмым склонам. Здесь не было ни души, только орел парил в вышине.

В этом мрачном одиночестве паровозику очень захотелось услышать дружелюбный свисток путевого обходчика, стук буферов, гуденье сигнального рожка. Здесь свистели лишь большие хищные птицы, а гудели – да кто же это так страшно гудит прямо за его трубой?

О, как он обрадовался, когда дорога пошла книзу и он вновь увидел широкую плоскую равнину! Но он и не подозревал, какие ужасы ожидали его впереди. Машинист рассказывал ему о железнодорожных узлах, но единственной узловой станцией, которую знали они с мистером Послетуэйтом, была Большая Пыхтелка.

Вечерело. Радуясь, что угрюмые, мрачные горы уже позади, он, пофыркивая, подъезжал к большому городу Весь-в-Дыму.

Первое, что он почувствовал, – это запах, запах сажи, нефти и клея, принесенный легким вечерним ветерком. Затем услышал грохот молотов, скрип тормозов, крики. И, наконец, увидел ослепительные огни, какие-то темные металлические громадины и людей, столько людей, сколько паровозику не довелось видеть за всю свою жизнь, и все они пронзительно орали и толкали друг друга.

Он в ужасе зажмурился.

«Стой! Бум! Дзинь! У-у-у! Ух! О! Не зевай! Сзади! Кр-р-р! Вам! Бац! Вжи-и! Пошел!» Он открыл глаза.

В жизни своей паровозик не видел ничего подобного. Ему показалось, что он попал в пещеру, полную страшных чудовищ. Оглушительный голос, исходивший, казалось, из самого воздуха, вновь и вновь повторял таинственные слова:

«В двенадцать часов от третьей платформы отправляется поезд на Угрюмск, Истошные Вопли и Опасную».

На Малой Пыхтелке была всего-навсего одна платформа, а в этой сумятице путей, платформ и сердитых, крикливых людей паровозик окончательно потерял голову.

Из трубы его вырвался пронзительный жалобный писк, и он стал поспешно пятиться (вы понимаете сами, что повернуться обратно он не мог, так как стоял на рельсах).

Все семафоры были закрыты, но паровозик даже не заметил их. Он как сумасшедший метался среди путей, пока не почувствовал, что у него кружится голова и все плывет перед глазами. "Что я наделал? – думал паровозик. – Зачем покинул я Малую Пыхтелку, доброго мистера Послетуэйта и славного Джо Тролли? О, если бы я смог снова увидеть их!

Но этому не бывать, нас разделяют сотни миль, я совсем запутался и никогда уж не видеть мне Малой Пыхтелки".

Одна за другой вышли на небо звезды, они подмигивали паровозику, как сигнальные фонари, затем одна за другой они удалились.

Паровозик совсем обессилел, в топке у него оставалось только чуть-чуть угля, а когда кончится и этот, он больше не сможет двигаться.

И тогда он будет стоять до тех пор, пока кто-нибудь не затолкнет его на запасной путь, и будет стареть и ржаветь, и ни одна душа даже не вспомнит о нем. «О, как бы мне хотелось, – думал он с печалью, – взглянуть на новый паровозик, который будет теперь ходить на Малой Пыхтелке вместо меня! Если бы я только мог предупредить его, чтобы он никогда не удирал, как это сделал я». И его пар превратился в слезы, и они закапали по ветровому стеклу.

«Кра-крак-крак!» – жалобно заскрипели сцепления.

«Пуфф-пуфф-пуфф!» – его маленькое сердечко билось все слабее и слабее. В топке оставалась лишь одна горсть угля.

«Пшш! Пшш! Пшш!» Что это с таким страшным грохотом несется прямо на него?

Да ведь это Большой Джок из Эдинбурга, знаменитый шотландский экспресс!

Он остановился как раз вовремя, иначе вы никогда бы уже не услышали о паровозике.

– Эй ты, малыш! – сердито закричал он, так как очень спешил. – Что ты делаешь на моем пути? – Джок разговаривал с сильным шотландским акцентом.

Паровозик, горько рыдая, рассказал ему всю свою историю.

– Бедный маленький паровозик, – сказал Большой Джок, – не печалься!

– Но я заблудился, и никогда мне уже не видать Малой Пыхтелки.

– Не болтай глупости, – возразил Джок, – мы всего в десяти милях от Малой Пыхтелки. (Взглянув на карту, вы убедитесь, что Джок говорил правду.)

– Но у меня больше нет угля?!

– Я подтолкну тебя к самому дому, – сказал Большой Джок, – мы приедем как раз к завтраку.

И в самом деле, не успели часы пробить семь, как показался знакомый мостик за Малой Пыхтелкой.

Две крошечные фигурки вдали что-то кричали и размахивали руками. Вглядевшись, паровозик едва поверил своим глазам; это были мистер Послетуэйт и Джо Тролли.

– До свиданья, малыш, – сказал Большой Джок из Эдинбурга.

– О, мне так стыдно, – прошептал паровозик.

– Не бойся, – ободрил его Джок, – ты самый храбрый паровозик на Малой Пыхтелке, и они будут гордиться тобой.

Так и случилось. Мэр устроил прием, и паровозика попросили произнести речь.

Но он так был счастлив, что не мог выговорить ни слова. И единственное, что он сказал, было: пых-х! пых-х! пых-x!