"Джейн Фэйзер. Безжалостное обольщение (Том 1) [love]" - читать интересную книгу автора

заднюю часть дома крытую террасу. Здесь вся семья обедала в теплую погоду
и предавалась отдыху в свободные часы. Терраса выходила во двор,
обнесенный стеной, которая полностью ограждала обитателей усадьбы от
городской суеты и шума Квартала "Всемирно известный Французский квартал -
старинная часть Нового Орлеана.". Было трудно поверить, что этот
очаровательный, вымощенный камнями дворик, посреди которого мелодично
плещется фонтан и широкие листья банановых пальм тут и там образуют
тенистые уголки, находится прямо в центре города.
Кухня, обслуживавшая главный дом, представляла собой длинное
приземистое строение, и именно туда направилась Женевьева. Вернувшись
через полчаса в дом, она обладала полной информацией об омерзительной, но,
увы, старой как мир истории. То, что дочь доведет правду до Виктора
Латура, едва ли предотвратит его гнев, зато он обрушится и на голову
управляющего. А это уж точно защитит Амелию с ребенком от мистера Кинга на
будущее. Ну а на большее - Женевьева знала это по горькому опыту -
рассчитывать не приходилось.
- Ну и что ты разузнала в своем миссионерском усердии? -
поинтересовалась Элиза, подняв голову от вышивания.
Тон ее был столь же насмешлив, сколь и сам вопрос. Было очевидно, что
Женевьеву не простили: то ли за дневную выходку, то ли за неуместную
проницательность. Но видимо, и за то, и за другое.
Женевьева не торопилась отвечать. Она наливала себе чай из
серебряного чайника, который стоял на низком столике, но, увидев, как
Элиза взяла из вазочки покрытое шоколадной глазурью пирожное и, отправив
его целиком в рот, тут же жадно потянулась за следующим, Женевьева не
выдержала и заметила с беспардонностью, так часто свойственной младшим
сестрам и братьям:
- Ты растолстеешь. Впрочем, думаю, дон Лоренцо не будет возражать. Он
и сам тучноват. Но, как говорится, хорошего много не бывает, не так ли? -
И улыбнулась, невинно глядя на сестру поверх чашки. - Если, конечно,
Лоренцо не перестал считаться хорошим. Быть может, теперь эта привилегия
перешла к стройному Доминику Делакруа?
Парадная дверь хлопнула так, что стекла в окнах задрожали. Девушки
замерли, словно пораженные громом, озорство одной и негодование другой
сменились напряженным ожиданием опасности. В охватившей обеих тревоге
исчезла и досада от взаимных уколов. Женевьева поставила чашку на стол и
состроила старшей сестре жалобную гримасу.
Дверь на террасу распахнулась, и весь дверной проем заняла фигура
Виктора Латура. Его обычно румяное лицо было малиновым, глаза сверкали,
бочкообразная грудь вздымалась в апоплексическом приступе ярости. Элиза с
невольным восхищением наблюдала за сестрой, медленно вставшей и
расправившей плечи. И как это Женевьеве удается вот так, лицом к лицу,
встречать жуткие приступы ярости отца? При этом даже не дрогнув! Она
всегда умела это - по мнению Элизы, единственный человек на всем Божьем
свете, который не желал демонстрировать Виктору Латуру свой страх. Не то
чтобы такая отвага приносила какую-то выгоду Женевьеве - напротив, она
лишь усиливала гнев Латура. Но как бы то ни было, Женевьеве всегда
удавалось выйти из переделки без особого ущерба. И главное - ее дух
оставался непобежденным.
- Значит, ты посмела бросить имя Латура под ноги толпе в аукционном