"Джейн Фэйзер. Валентинов день " - читать интересную книгу автора

Джон натянул поводья и встал на Бонд-стрит. Он привык к частым
указаниям миссис Уидерспун, чьи острые глаза не пропускали ни одной витрины.
- Мария, а надо ли? - запротестовала Эмма. - Мы и так весь день
переходим из лавки в лавку, из ателье в ателье, из башмачной в башмачную. У
меня уже глаза ни на что не смотрят.
- Здесь ты посмотришь с удовольствием. - Она сказала это с
непререкаемой убежденностью и, сходя с подножки, оперлась о руку лакея. -
Этот оттенок канареечного тебе очень к лицу. Его можно носить с шафрановыми
туфельками. Будет великолепно смотреться. - И Мария нетерпеливо ворвалась в
магазин.
- Прогуляй лошадей, Джон, - согласилась со вздохом Эмма. - Мы выйдем
через несколько минут.
- Я так и полагаю, леди Эмма. - Кучер выразительно посмотрел на горы
коробок и картонок, уже привязанных к задку экипажа.
Эмма успела забыть, насколько неутомимой оказывалась Мария, если дело
касалось покупок. У нее самой терпения было гораздо меньше, хотя она и не
собиралась показываться Лондону в вышедших из моды туалетах. Ей
потребовалось меньше дня, чтобы установить: Аласдэр совершенно прав - ее
гардероб абсолютно вышел из моды.
- Полагаю, дорогая, что завтра нам нужно нанести несколько визитов, -
заявила Мария, когда они снова оказались в экипаже; канареечное платье после
нескольких необходимых переделок должны были доставить на Маунт-стрит к
вечеру. - Теперь, когда ты совершила несколько покупок и готова встретиться
со светом лицом к лицу - кстати, твоя прическа - последний крик моды, - нам
нужно посетить принцессу Эстергази и леди Джерси. Просто чтобы быть
уверенными в поручительствах перед "Олмэксом". Как только станет известно,
что ты готова принимать гостей, у нас не будет отбоя от визитеров, -
радостно тараторила Мария.
Эмма не ответила. Прошла почти неделя с тех пор, как Аласдэр уехал из
города после их отвратительной ссоры, и у нее хватило времени оценить
импульс, который привел ее к взрыву. Последние дни они жили затворницами, но
эти времена подходили к концу. И когда застучит дверной молоток и посыплются
пригласительные карточки (а Эмма не сомневалась, что так оно и будет), вот
тогда она бросит вызов. Решительно отметет все сомнения и при первой
возможности избавится от опеки Аласдэра. Но зачем она так безоглядно заявила
о любовнике? Муж еще куда ни шло, но любовник...
Но она поклялась и не хотела, чтобы Аласдэр уличил ее во лжи. Что
сможет, то сделает. Губы Эммы горько скривились, когда она подумала об их
постоянных ужасных стычках. А может, если откровенно, это она первая
задиралась... И не только к Аласдэру, к Неду тоже. Ее с детских лет
преследовала мысль: если она не станет им ровней, ее не будут брать в свою
компанию. С годами желание быть первой угасало, но время от времени
прорывалось опять.
В глазах мелькнула насмешка: как над собой, так и над своим обидчиком.
Аласдэр ее жестоко оскорбил, и она ответила ему тем же. Раны, которые они
нанесли друг другу три года назад, слишком серьезны, чтобы их излечить. Боль
от этих ран до сих пор жгла и, подогреваемая гордостью, усиливала желание
уязвить другого.
Она дала себе срок до четырнадцатого февраля - решить вопрос с браком и
завести любовника. Хорошо, если бы обе эти роли мог сыграть один мужчина: