"Джейн Фэйзер. Валентинов день " - читать интересную книгу автора

Аласдэр затворил за собой дверь. Они прошли в небольшую музыкальную
комнату, где стояли симпатичное фортепьяно и золоченая арфа. Он присел к
инструменту, поднял крышку и сыграл гамму - каскад вибрирующих звуков
наполнил маленькое помещение.
Эмма отвернулась к окну. Зимний день угасал. Голые деревья сгибались
под порывами пронзительного северо-восточного ветра.
Звуки фортепьяно затихли, и она услышала негромкий стук захлопываемой
крышки. Девушка повернулась: Аласдэр стоял, прислонившись к фортепьяно и
опираясь ладонями об изящный корпус вишневого дерева.
- Итак? - Его бровь выжидательно поднялась. - Наедине ты можешь
говорить все, что угодно. Я не обижусь.
- Только этого недоставало, - парировала Эмма. - Ты приложил к этому
руку, Аласдэр. Думаешь, я не понимаю, как ты мог управлять Недом, когда
хотел?
На худощавой щеке Аласдэра задергался мускул, глаза едва заметно
сузились.
- Если ты так считаешь, значит, ты недостаточно хорошо знала своего
брата. - Это было сказано без всякого выражения.
- Но если это не твоих рук дело, то чьих же? - воскликнула она. - Не
могу поверить, чтобы Нед по доброй воле сыграл со мной такую шутку.
Аласдэр пожал плечами.
- Почему ты считаешь это шуткой? Почему не допускаешь, что Нед сделал
так для твоей же пользы?
- Фу ты! - Эмма была настолько рассержена, что у нее само собой
вырвалось это детское восклицание. Она принялась расхаживать по комнате, а
Аласдэр смотрел на нее. Глаза его снова заблестели, когда он наблюдал, как
она мечется от стены к стене по маленькой комнате.
Леди Эмма Боумонт была высока ростом - пять футов и девять дюймов.
Природа одарила ее щедрыми формами, и Аласдэр втайне понимал, что высокий
рост отчасти скрывал роскошное тело. Его воображение часто тревожили образы
ее фигуры под элегантными платьями - великолепная пышная грудь, гибкая
сильная спина, округлые бедра.
Он резко повернулся к фортепьяно, поднял крышку и снова пробежал
пальцами по клавишам.
Эмма замерла как вкопанная.
Аласдэр говорил через плечо почти небрежно, а сам склонялся над
инструментом и брал наугад ноты.
- Ты прекрасно знаешь, дорогая, что лучше принять все достойно. В
противном случае ты только выставишь себя на посмешище.
Он заметил, что ее полные губы поджались и глаза - скорее золотистые,
чем карие - снова вспыхнули гневом. Ниточка сквозняка пробилась между
стеклом и рамой окна, и от свежего воздуха вспыхнул и взметнулся в камине
огонь. Ярче загорелись восковые свечи в ветвистом канделябре на столике под
окном. Свет коснулся волос Эммы. Удивительных волос, которыми не уставал
восхищаться Аласдэр. Светлых, как летняя пшеница, волос, в которых мелькали
и оникс, и пестрота черепахового панциря, и золотые самородки. Когда Эмма
была девочкой, ее волосы были пепельного оттенка, но по мере того как она
росла, появлялось все больше прядей потемнее.
- Не называй меня так, - попросила она гортанным голосом.
Аласдэр снова обернулся к ней и слегка пожал плечами.