"Джулия Фэнтон. Великосветский прием " - читать интересную книгу автора

первенца. Она никогда не видела украшений такой ослепительной красоты; у нее
тогда перехватило дыхание - и от игры камней, и от переполнявшей душу любви.
Ее чувства передались Ричарду. "Целая ювелирная мастерская в Париже
работала день и ночь, - произнес он срывающимся от волнения голосом. - Я не
умею говорить красивые слова... пусть каждый из этих бриллиантов будет как
признание в любви. Как мой поцелуй..."
В те минуты, вспоминала Александра с грустью, Ричард не стеснялся
казаться романтиком, и она отвечала ему со всей нежностью, на какую была
способна.
А потом в их отношения вторглась обыденность. Не сразу, шаг за шагом.
Все чаще их разлучали какие-то встречи, телефонные переговоры, деловые
поездки в Европу, Южную Америку, Японию. Сделки с недвижимостью, новые
приобретения, слияние концернов, увеличение доли в прибылях, вытеснение
конкурентов.
Несколько раз у них заходил разговор о семейной жизни, но Роберт не
разделял ее беспокойства.
Лифт резко остановился.
- Что такое?.. - опешила Александра.
Рассыльный вместо ответа разорвал оберточную бумагу, под которой
оказался портативный телевизор с закрепленным сверху видеомагнитофоном.
Он нажал какую-то кнопку, и кабина лифта наполнилась голосами.
Передавали рекламу томатного соуса: семья собралась в кухне, женское лицо
улыбалось прямо в камеру.
- Очень мило, - выговорила Александра, стараясь ничем не выдать
испуг, - но я бы хотела доехать до своего этажа и выйти.
Человек нажал другую кнопку.
Почти сразу на экране возникло изображение, от которого у Александры
замерло сердце.
Она увидела игровую комнату своих детей. Камера поймала в кадр всех
троих: они устроились на ковре возле кукольного домика и ничего вокруг не
замечали. Трип, миловидный шестилетний мальчуган с таким же сосредоточенным
взглядом, как у отца, уселся по-турецки перед большой коробкой и вытаскивал
из нее игрушечную мебель. Пятилетний Эндрю, всегда застенчивый и неразлучный
со старшим братом, лежа на животе, пытался забраться в кукольный домик.
Стефани, которой исполнилось три года, сидела подле них на корточках, как
веселый лягушонок.
Внезапно изображение изменилось. На месте детских фигурок остались
только силуэты, искаженные судорожными движениями. Камера отъехала назад, и
стало видно, как в комнату входит незнакомец и замахивается ножом.
Это компьютерная графика, в отчаянии убеждала себя Александра, такого
не может быть, такого просто не может быть.
Карикатурный злоумышленник подкрался к детям и еще выше поднял свой
рисованный нож. Потом он исчез так же внезапно, как появился, а камера снова
обшаривала детскую.
Александра закусила губу. Она поняла, что три темных, изломанных
силуэта на полу - это образы ее детей, убитых и лежащих в луже крови. Самая
крошечная фигурка, изображавшая Стефани, оказалась на переднем плане. Ее
сделали похожей на китайскую фарфоровую куклу с закрывающимися глазами и
румяными щечками.
Только кровь выглядела как настоящая. Густо-красные пятна запеклись на