"Клод де ля Фер. Страсти по Софии " - читать интересную книгу автора

глазах толпы превращусь в жертву едва ли не заговора, в котором уже через
день дурак превратится в какого-нибудь представителя знатного семейства,
решившегося жениться на спасенной из узилища замка Аламанти двойняшке моей,
а две обычные блудливые твари сольются в одну и будут вскоре названы знатной
дамой Лючией, которая помогала Игнатио в его хитроумном замысле, но, как
водится это с героинями, погибла в неравной схватке с несравненной Софией
Аламанти.
- Люди мыслят готовыми образами и знакомыми им историями, хотя и сами
не замечают этого, - говорил мне покойный отец. - Ты, София, должна
понимать, что мало думать самостоятельно, отлично от толпы, надо и
предвосхищать мнение и суждения людей, помогать им творить легенды, нужные
тебе, пусть даже совершенно лживые. Ты - Аламанти, ты выше истины.
На следующее утро я отправила ключницу на помощь чесальщицам шерсти -
ста сорока шести бабам, сидящим в полутемном помещении с утра до вечера и от
нудоты перемалывающим кости всем, а всего больше - своей синьоре. А на
следующий день всех сто сорок шесть разослала по рынкам сел и городов
герцогства с приказом узнать цены отдельно на шерсть-ровницу и на пряжу.
Лишь ключницу оставила дома.
Недели не прошло, как прибыл из Рима палач священной консистории с
предписанием немедленно казнить колдунью Лючию, покушавшуюся на жизнь
несравненной Софии Аламанти за подписью самого кардинала Марциано,
известного на весь мир дьяволоборца и воистину святого человека. Палача
отвели в подземелье, где его взору предстало полубезумное, изможденное
существо, висящее на вбитых в стену цепях, беспрерывно повторяющее, что
оно - слуга Вельзевула, желает очистить тело и душу свою огнем, чтобы не
попасть в Геену огненную. Когда же существо это отковали от кандалов и
поволокли наружу, чтобы там палач принял решение: действительно ли сжечь
ведьму или отрубить ей голову? - Лючия, ощутив удар солнечного луча в лицо,
закричала от боли и, вытянувшись струной, испустила дух. О чем и сообщил мне
опечаленный несостоявшейся казнью палач.
- Зря проехал, синьора, - признался он на мой вопрос отчего он такой
грустный. - Теперь мне не заплатят.
Я велела мажордому дать палачу половину золотого дуката - цену
шестидесяти казней.
- За то, что ты запоздал с приездом, - объяснила потрясенному моей
щедростью слуге дьяволоборца. - Душа ее попадет в ад, а мои руки остались
чисты.
Слова мои были, конечно, услышаны, и разнесены по всей Италии едва ли
не в тот же день: несравненная София в бесконечной милости своей
посочувствовала покушающейся на ее жизнь злодейке. Просто удивительно, как
порой людская молва переиначивает не только слова, сказанные нами, но даже
самый смысл служения палача святой консистории. По законам святой инквизиции
за слова мои меня же следовало сжечь за сочувствие к еретичке, но сам факт,
что их произнесла графиня Аламанти, облекло эти слова в броню святости.
Господи! Что за глупое существо ты сотворил - человека?
Только отправив палача домой и нагрузив его телегу каплунами да
окороками, предназначенными в дар кардиналу Марциано, я пришла к решению,
что все основные дела в замке мною сделаны, пора идти в лес и поговорить с
его хозяином о том, что мне делать дальше. В конце концов, когда я победила
волчицу в схватке один на один, он был рядом и не помог мне, но потом дал