"Клод де ля Фер. Уйти от погони, или Повелитель снов " - читать интересную книгу автора

об этом...
Давным-давно, когда ты была еще маленькой девочкой, я приметила в тебе
эту редкостную способность - и взяла к себе. Что тебя ждало в той жизни, за
которую ты цеплялась, умоляя меня оставить тебя при моих сыновьях? Ну, убили
бы тебя вскоре похитители моих детей. Ибо ты цеплялась бы за них своими
детскими хрупкими ручонками, билась бы, как тигрица, за них. А кто-то из
одетых в черные мантии отмахнулся бы от тебя вялым движением, как от мухи -
и все. Не стало бы на земле одной проводницы моей в мир сновидений. А так -
и мир со мной повидала, и замуж выскочила, и счастье материнства обрела, и
слепотой Суламифь тебя наказала, и я - прозрением, и вновь отправилась ты со
мной по дальним странам. Я тебе подарила больше, чем просто жизнь - жизнь,
полную приключений.
А взамен..."
Старая Юлия спала, а я, глядя на нее, видела обрывки снов ее. Обрывки,
ибо сны очень быстры и скоротечны. Чтобы видеть чужой сон полностью, надо
очень напрягаться, самой жить с быстротою сна, то есть стареть. Отец
рассказывал, что учитель его дедушки по чтению слов - какой-то рудознатец с
Пиренеи - однажды показал такой фокус старому Аламанти, и в течение часа из
тридцатилетнего кудрявого красавца превратился в седобородого и лысого
старика.
- Достаточно читать обрывки снов, - сказал мне отец после этого
рассказа. - Ибо они - самые яркие мгновения сна и самые важные. В них -
истина. Но! - приподнял при этом указательный палец правой руки. -
Соприкосновение с истиной обжигает. Многих смертельно, - потом улыбнулся мне
и сказал уже мягким голосом. - Но ты - Аламанти. Ты будешь жить. И даже не
станешь тяготиться сокровенными знаниями. Ибо память человеческая
беспредельна, только не все знают это. Учись прятать ненужные знания в самые
дальние уголки мозга. Но так, чтобы всегда было можно достать нужное в самый
нужный момент.
Так я всю жизнь и делала. И теперь вот, глядя в сон Юлии, быстро
сортировала увиденное ею - и разбрасывала по разным сундучкам моей
собственной памяти...
Во-первых, это были воспоминания из ее детства в доме родителей,
который вскоре стал замком моего мужа графа де ля Мур. Ничего не значащие
картинки со слюнявым ртом мамаши, которая то и дело лезла целоваться с
собственным дитем, и пропойцой-отцом в дорогом, но плохо простиранном
камзоле, с набрякшими мешочками под глазами, густо и неряшливо посыпанными
дамской пудрой. Этот всегда сидел в кресле в каком-то плохо освещенном
свечами углу и мял карты в вялых пальцах, а девочка стояла рядом на полу и
натужно сопела, глядя на него снизу вверх и ожидая внимания отцова. От обоих
родителей изрядно воняло вином - и это все, что помнила Юлия о своих
предках.
Второй категорией снов были воспоминания Юлии о собственных детях: то
маленьких, то уже больших, то толстеньких и смешливых, то уже взрослых,
синих от удушья и умирающих на глазах несчастной матери в корчах с набухшими
подмышками. Последних она видела всегда сквозь радугу слез. Рядом - муж,
каким я и сама его помню: ни красавец, ни урод, ни умный, ни дурак, ни
добрый, ни злой, никакой.
Подобных картинок было множество, все они переплетались друг с другом,
накладывались одна на другую, мельтешили, как сор во время уборки комнаты