"Эдна Фербер. Вот тако-о-ой! " - читать интересную книгу автора

наклонялись к ней с заботливыми расспросами:
- Где твоя мама, детка?
- Она умерла, - отвечала Селина спокойно и вежливо.
- Ах, ты моя бедняжечка! - Затем в порыве умиления и жалости: - Не
хочешь ли ты поиграть с моей девочкой? Она будет очень рада.
- Нет, очень вам благодарна, но я жду отца. Он станет беспокоиться,
если не найдет меня здесь.
Добрые леди щедро изъявляли ей свою симпатию. Селине жилось отлично.
Жизнь была интересной, полной разнообразия. Отец не стеснял дочь ни в чем.
Она сама выбирала себе платья. Ее желания всегда одерживали верх над
благоразумными доводами отца. Можно сказать, что она руководила им. Она
читала все, что попадалось ей в приемных пансионах, в отелях, в общественных
библиотеках, которых так много появилось в наше время. Она проводила одна
большую часть дня и была предоставлена самой себе. Время от времени отец,
озабоченный мыслью, что дочка одна и скучает, приносил ей целый ворох книг -
и начиналось "безумство". Селина уходила в них вся, наслаждаясь ими словно в
каком-то экстазе, как лакомка перед кучей сластей. Таким образом к
пятнадцати годам она познакомилась с сочинениями Байрона, Джейн, Остен,
Диккенса, Шарлотты Бронте, Фелиции Гиманс, не говоря уже о гг. Е. Д., Е. Н.,
Саустворте, Берте Клей и многих других, - словом, со всей этой бульварной
литературой, в которой фабричные работницы так же неизбежно встречают на
своем жизненном пути знатных герцогов, как неизбежно встречаются на
сковороде умелой поварихи лук и бифштекс. Литературу эту на всем пути от
Калифорнии до Нью-Йорка из сострадания к одинокой девочке приносили ей
сердобольные хозяйки пансионов, горничные и случайные соседки.
Однако были в жизни Селины три года, о которых она не любила
вспоминать. Они были для нее словно мрачная сырая комната, леденящее дыхание
которой пронизывает насквозь, когда вы входите в нее из теплого и ярко
освещенного уголка.
Эти мрачные годы - от девяти до двенадцати лет - она провела с двумя
незамужними тетками, мисс Саррой и мисс Эбби Пик, в хмуром, чопорном доме
Пиков в Вермонте. Отец ее, так непохожий на обитателей этого дома, бежал из
него еще юношей, словно блудный сын. Когда умерла мать Селины, он в порыве
чего-то похожего на раскаяние, желая помириться с сестрами, отослал девочку
к себе на родину. Кроме того, смерть жены ввергла его временно в состояние
растерянности и беспомощности, в котором охотно прибегаешь к людям, некогда
близким.
Обе женщины являли собой классический тип старой девы Новой Англии.
Неизменные митенки на руках, очки, Библия, прохладные и унылые парадные
комнаты, в которые никто не входит, во всем педантичный порядок и целый ряд
незыблемых правил насчет того, что можно и чего нельзя делать маленьким
девочкам. Селине казалось, что тетки ее пахнут сушеными яблоками. Однажды
она нашла такое высушенное яблоко со сморщенной кожицей в ящике своей
школьной парты. Она его понюхала, долго разглядывала его морщинистую увядшую
розоватую кожу - и затем, откусив кусок из любопытства, поспешно и с
отвращением выплюнула, совсем не заботясь об изяществе манер: яблоко
оказалось внутри совсем черным и заплесневелым.
В одном из писем к отцу, ускользнувшем от цензуры тетушек, Селина
излила свое отчаяние. Он тотчас же приехал за ней, никого не предупредив, и,
когда Селина неожиданно увидела его, с ней в первый и последний раз в жизни