"Как я был вундеркиндом" - читать интересную книгу автора (Машков Владимир)ЛЮБЯТ ТЕБЯ РОДИТЕЛИ?К следующему занятию Лев Семёнович, конечно, не выздоровел, и у меня снова оказалось целых два часа свободного времени. Уверенная, что в прошлый раз со мной ничего не случилось, бабушка вновь позволила мне подышать свежим воздухом. На радостях я бегом кинулся к троллейбусу и вскоре уже был на нашем дворе. Я вертел головой по сторонам, но Гриши нигде не видел. Я обошёл весь двор вдоль и поперёк, но Гриша словно сквозь землю провалился. Нигде не повстречал я ни одной собачки. Хоть у них вряд ли можно было узнать, куда запропастился Гриша. Я сел на скамейку, на которой тихо дремали две старушки, и задумался. А почему у меня нет друзей? Наверное, потому, что у меня нет свободного времени. Ведь дружить – это вместе бегать, прыгать, играть, кувыркаться, разговаривать, фантазировать… На всё на это у меня не хватает времени. Вот почему у меня нет друзей. Может, один Гриша? Когда-то давным-давно, в далёком детстве, мы с Гришей были друзьями. То есть носились по двору допоздна, пока родители не загоняли нас домой. Золотое было время! Я поднял голову, отяжелевшую от дум, и увидел Гришу. Мой приятель плёлся домой. Перед ним бежали две собачонки – дворняжка Уголёк и лохматая Кнопка. – Привет! – обрадованно кинулся я навстречу другу. – Привет! – хмуро ответил Гриша. – Ты чего тут? – Да вот – два часа свободного времени… – Опоздал ты, – Гриша с досады махнул рукой. – И я опоздал. Всюду лежал снег, а склон оголился. С утра потеплело, и на накатанных ледяных дорожках появились рыжие пятна земли. Какое уж тут катанье! Я разделял огорченье друга. – А почему ты опоздал? – спросил я Гришу. Почему я опоздал, было ясно. Но почему опоздал Гриша, это было не ясно. – Учительница виновата. – Гриша поморщился, словно от зубной боли. – Взяла мою тетрадку по письму: «Почему столько клякс?» А я говорю: «Нина Ивановна, вы что, не знаете, в каком я доме живу? – „Знаю, в высотном, – отвечает учительница. – Но какое это имеет отношение к кляксам в тетради?“ Я пожимаю плечами – до чего же непонятливый народ эти учителя, но всё-таки объясняю: „А вот какое отношение. Ветер раскачивает дом, и особенно двадцатый этаж, где я живу. Раскачивается стол, стул. Тетрадка тоже раскачивается. Я сам удивляюсь, как в таких ненормальных условиях вообще уроки делаю, а вы про какие-то кляксы говорите“. Гриша рассказывал очень серьезно, и я не решался рассмеяться. – Ну и что сказала учительница? – спросил я. – Что она может сказать? – Гриша вздохнул. – Сказала: „Останешься сегодня после уроков в школе и на первом этаже сделаешь домашние задания. Надеюсь, что на первом этаже тебя не будет раскачивать“. Гриша снова замолк. Не очень ему хотелось рассказывать эту историю. – А кляксы всё равно были. Я так старался. Ручка, наверное, плохая? Как ты считаешь? – с надеждой спросил у меня Гриша. – Наверное, – кивнул я. Во время нашего разговора собачки носились друг за дружкой. То Уголёк догонял Кнопку, то Кнопка мчалась за Угольком. – А где остальные? – спросил я. – Пристроил, – обрадовался Гриша. – Нашёл им дом, семью… – А эти? – У меня останутся. Хотя родители и против. Я устроил собакам жильё в подвале. Там тепло, хорошо. А еду я ношу. Почувствовав, что о них идёт речь, собаки замерли на месте, чинно постояли, как полагается благовоспитанным собачкам, глядя преданно в очи своему хозяину, а потом снова понеслись по кругу. Гриша глядел на собачек и ласково улыбался. Так улыбается взрослый, глядя на проказы ребёнка. – Слушай, – вдруг повернулся он ко мне. – А тебе не надоело быть вундеркиндом? – Надоело, – неожиданно признался я. – Ну так бросай это дело. – А как? – Поговори с родителями по душам. – У Гриши всё было просто. – Мол, так и так, родители дорогие, нет мне житья, таю на глазах, чахну, хватит человека мучить… Родители поймут. Они же тебя любят. Ты у них единственный сын… Любят тебя родители? Я задумался. Раз столько учителей ко мне приставили, развивают меня, раз добра мне желают, значит, любят. Ну, конечно, любят. – Любят, – сказал я вслух и вздохнул. Гриша заметил, что я вздохнул. – Родители, вообще, странные люди, – сказал он. – Сами не знают, чего хотят. Если бы в один ужасный день мы стали такими, какими они нас хотят видеть, то сами бы испугались, чего натворили… У меня истекло свободное время, и я вынужден был распрощаться с Гришей и его собачками. Я понимал, что всё дело в бабушке, что это она всё за-теяла. И она одна может всё рас-теять, то есть расстроить. Но я только представил, как начну говорить с бабушкой по душам о том, что, может, мне поменьше заниматься, отказаться хотя бы от одного учителя, и мне сразу стало худо. Бабушка тут же скажет, что у всех внуки чем-нибудь интересуются, увлекаются, а я лентяй и лоботряс и хотел бы всю жизнь прожить лодырем. Нет, с бабушкой лучше не начинать разговор по душам. А с дедушкой? Вот с кем можно поговорить по душам. Но что он может сделать? Ещё раз хлопнуть дверью?… Нет, Гриша прав. Надо начинать с родителей. Легко сказать – поговори с родителями по душам. Тут вообще некогда поговорить, не то что по душам. Утром я едва успеваю сказать папе и маме „доброе утро“ и лечу сломя голову в школу. А вечером, когда я возвращаюсь домой, родители уже спят. Не станешь же их будить, чтобы поговорить по душам. Человек, разбуженный раньше времени, страшнее тигра. И вдруг мне повезло. Когда я через три дня после разговора с Гришей вернулся домой, папа ещё не спал. И телевизор был выключен. Что-то стряслось, наверное. Оказалось, что любимая папина команда проиграла с разгромным счётом. У папы было ужасное настроение. Лезть к нему с разговором по душам было, по меньшей мере, опрометчиво. Но я так обрадовался, что вижу папу, и поэтому ни о чём другом не думал. – Папа, – начал я издалека, – ты почему не спишь? – Заснёшь тут, – от огорчения папа чуть не плакал. – Наши снова продули… Папа нервно ходил по комнате. Я пристроился, чтобы шагать с ним в ногу. – Папа, мне необходимо с тобой поговорить… – Ты понимаешь, у нас нет совершенно защиты… – Папа, если бы ты убедил бабушку… – А вратарь? Сказать, что он – дырка, значит, ничего не сказать, он – пустое место… – Может, мне отказаться от занятий английским?… – …если вместо него поставить трёхлетнего пацана, и то больше пользы будет… – …или от математики… – …а нападающие? Мазила на мазиле… – …мне просто тяжело… – …тяжело – не то слово, они двигаются по площадке, словно их неделю не кормили… – …или от музыки… ну какой из меня музыкант? – …ты прав – какой из него тренер, одно название, что тренер… Мы остановились одновременно. Несколько секунд ошалело глядели друг на друга. – Да о чём говорить, – скривился папа. – Всем ясно, что тут дело безнадёжное… – Ты прав, дело безнадёжное, – прошептал я. – Естественно, тут другого мнения быть не может, – папа зевнул. – Ложись поскорей, поздно уже. Вот такой разговор по душам произошёл у меня с папой. |
||
|