"Жан-Луи Фетжен. Ночь эльфов ("Эльфы" #2) " - читать интересную книгу автора

гнома, и после завершения этого поединка, проигранного уже с самого начала,
голоса рыцаря больше не было слышно. Вот уже несколько часов оба рыцаря
следовали за своим проводником в абсолютной темноте, среди писка крыс,
цепляясь за веревку, точно слепые, и поминутно оступаясь на поросших мхом
камнях, то и дело попадавшихся на пути. Оба были слишком горды, чтобы
попросить передышки,- к тому же, Бран скорее всего отказал бы в этом, не
преминув высказать какое-нибудь насмешливое замечание, дополненное одним из
его привычных издевательств... Несмотря на малый рост и толщину, гном
обладал гораздо большей выносливостью, чем любой из рыцарей (и это при том,
что наследник престола Тройна был достаточно изнеженным), и мог, как и все
его собратья, идти без остановки на протяжении нескольких дней без еды и
питья - упорный, словно вол, столь же безразличный к невзгодам, как боевой
конь, и точно так же, как последний, достигнув места назначения, мгновенно
упасть на землю, чтобы погрузиться в глубокий свинцовый сон.
Внезапно Утер споткнулся о корень и мгновенно очнулся от полудремы. Тут
же он осознал, что вокруг стало светлее - занимался рассвет. Это был всего
лишь, слабый розоватый луч в сумерках, но теперь Утер мог хоть что-то видеть
и уже различил впереди себя высокий силуэт Ульфина, а еще дальше - почти
квадратную фигуру Брана, который шел, тяжело ступая, но не сбавляя скорости.
Даже тошнотворный запах гнили уже не был таким резким, хотя они по-прежнему
шли вровень с краями водяного рва. Затем в какой-то момент, которого оба
рыцаря даже не заметили, они поднялись выше и вскоре по заросшей тропинке
вышли наверх, почти на уровень равнины. Они вдыхали ароматную прохладу
раннего утра, влажной травы и ягод впервые за долгие месяцы, проведенные в
подземельях Красной Горы.
Когда они поднялись к краю рва, им еще некоторое время пришлось
продираться сквозь переплетения корней, цеплявшихся за одежду и царапавших
лица и руки, пока наконец они не выбрались на заросшую густой травой поляну,
где протекал ручей, и не свалились там как колоды, полумертвые от усталости.
И сразу же, завернувшись в плащи, заснули мертвым сном без сновидений, не
позаботившись даже о том, чтобы договориться о дежурстве по очереди. Они
спали до тех пор, пока солнце не поднялось выше, и им не стали досаждать рои
мух.
От щекотания их крошечных лапок и несмолкаемого раздражающего жужжания
Утер пробудился одним рывком и, размахивая руками, начал отгонять докучливых
насекомых, а заодно и стаю воронов, черных как ночь, расположившихся совсем
рядом. Мало-помалу отупляющая расслабленность отступила. Утер глубоко
вдохнул и почувствовал, как кровь застучала в висках. Он провел кончиками
пальцев вдоль шрама - этот жест понемногу становился привычным, - оглядел
растущую вокруг высокую траву и деревья, покрытые густой листвой, потом
поднял глаза к небу, в котором парили птицы, и ощутил почти детскую радость.
Почти целый год он не слышал пения птиц... Когда он, наконец, полностью
очнулся, собственный запах и вид заляпанных грязью доспехов заставили его
вздрогнуть всем телом от отвращения. Он лихорадочно сорвал с себя доспехи и
одежду, бросив брезгливый взгляд на Ульфина и Брана, которые все еще спали,
источая запах гниющей падали.
Вода в ручье оказалась ледяной, но он искупался с наслаждением, хотя от
холода у него перехватывало дыхание. Затем выполоскал одежду и, поднявшись
выше по ручью, с жадностью напился.
Наконец его возбуждение улеглось, и он растянулся на берегу, наблюдая,