"Лион Фейхтвангер. Сыновья ("Josephus" #2)" - читать интересную книгу автора

господа, скажите сенату и римскому народу: император Веспасиан умер стоя.
Так, с ложью, лежа, он испускает дух.
На второй день после этого тщательно набальзамированное тело было
перевезено в Рим, уложено на высокие носилки и выставлено в Палатинском
дворце, в зале, где вдоль стен стояли восковые бюсты предков. И вот он
лежал, мертвый Веспасиан, ногами к выходу, в пурпурном императорском
облачении, под языком - медная монета с надписью: "Побежденная Иудея" -
плата, приготовленная для лодочника в царстве мертвых (*11); на голове -
венок, на пальце - перстень с печатью; перед ним - ликторы в черных
одеждах с опущенными связками прутьев. И ежедневно приходили Тит,
Домициан, Юлия, Луция, громко называли его всеми именами и титулами.
Впрочем, официально он был еще жив, ибо сенат постановил причислить его к
богам. Поэтому до сожжения он еще считался живым: ему приносили кушанья,
клали перед ним документы на подпись, приходили врачи, исследовали его,
публиковали бюллетени о его здоровье.
Но уже во вторую половину дня потянулось мимо его ложа бесконечное
шествие, - прощаясь с императором, шли сенаторы и римский народ: сотни
представителей знати первого ранга, тысячи - второго и многие сотни тысяч
из двухмиллионного населения города Рима.
Никто не решался уклониться от этого; было известно, что полиция
составляет списки. Явилась также и высшая знать из оппозиции с сенатором
Гельвидием во главе. Император приказал умертвить его отца, так как тот
смело защищал права сената как законодательного корпуса. Эти господа не
были похожи на своих отцов, они не говорили, как те, много и громко, они
смирялись. Но они не забывали. Настанет день, когда они смогут говорить и
действовать.
Поэтому они сейчас и выказывали свои верноподданнические чувства,
подходили к телу в траурных одеждах, как того требовал обычай. Они
смотрели на императора: даже в смерти, с закрытыми глазами, его мощный
череп казался им мужицким и грубым. Старик Гельвидий в свое время гордо
протестовал, когда Веспасиан приписал себе честь восстановления
разрушенного Капитолия. Они, молодые, были хитрее, они голосовали в сенате
за то, чтобы мертвого парвеню причислили к богам. Пусть ему воздвигают
храмы и статуи, он все равно останется мертвым. Вот он лежит, и его
длинные тонкие губы не кривятся злобной усмешкой, он не может больше
осыпать их грубыми шутками, к которым эти благородные, знатные господа
совсем не привыкли. С ненавистью и насмешкой в сердце смотрели они на
тело, скорбным почтительным жестом накрывали голову, подобно другим
кричали: "О наш император Веспасиан! О ты, всеблагой, величайший император
Веспасиан!"
Явился и сенатор Юний Марулл, знаменитый адвокат и красноречивый
оратор, один из богатейших людей города. Он не был политическим
противником умершего, но он являлся конкурентом императора в его деловых
операциях, и между обоими шла скрытая, долгая, ожесточенная борьба. Когда
Веспасиан увидел, что не может одолеть соперника экономически, он
попытался уничтожить его политически: исключил из членов сената за то, -
аргумент, шитый белыми нитками, - что тот когда-то перед публикой на арене
боролся со спартанкой. Элегантный, утонченный Марулл принял это изгнание с
тем же равнодушным и насмешливым жестом, как и другие мероприятия
императора-мужлана. Разжалование, после того как он вкусил все наслаждения