"Лион Фейхтвангер. Настанет день" - читать интересную книгу автора

Домициана. Вместе с тем Анний искренне привязался к Домициану, он почитал
его, и DDD, хоть и не был прирожденным солдатом, все же кое-что смыслил в
делах армии. Но недоверчивость императора не имела границ, и его
советникам приходилось нередко отзывать полезных людей с должности, где
они были на месте, и заменять их менее полезными, которые отличились
только тем, что не внушали императору недоверия.
Вот и сейчас, говорил Анний, Дакийский поход с самого начала осложнился
мрачными подозрениями Домициана. Кажется - естественнее всего было
доверить верховное командование Фронтину, который так искусно заложил и
возвел линии укреплений на нижнем Дунае. Однако император опасался, что
Фронтин вообразит, будто он незаменим, и возгордится. Поэтому ему пришла в
голову несчастная мысль поручить командование противнику Фронтина,
генералу Фуску, этому сорвиголове.
Дорион, как видно, не слишком интересовали эти детали, ее
светло-зеленые глаза смотрели с отсутствующим выражением то на Анния, то
прямо перед собой. Да и Финей, фанатичный грек, которому все трудности,
возникавшие перед римским государственным управлением, должны были бы
доставлять тайное удовольствие, казался равнодушным. Но тем более был
заинтересован Павел. Ему исполнилось шестнадцать лет, и еще но прошло года
с тех пор, как он впервые торжественно надел тогу взрослого гражданина.
Матери очень хотелось, чтобы он в сопровождении учителя начал посещать
один из греческих университетов. Однако сам Павел старался подавить в себе
те греческие влияния, которые были ему привиты обоими; он жаждал быть
римлянином, и только римлянином. Поэтому он сблизился с одним из друзей
Анния, полковником Юлианом, превосходным солдатом, проводившим в Риме свой
отпуск. Юлиан занялся мальчиком и познакомил его с военной наукой; все же
осенью ему пришлось возвратиться в Иудею, в свой легион, в Десятый. Павел
все бы отдал, только бы сопровождать его, да и отчиму, который сам был
солдатом по призванию, доставило бы большую радость, если бы Павел стал
настоящим офицером. Но тут воспротивилась Дорион. И Финей, по своему
обыкновению, тихо и благородно и потому особенно убедительно, разъяснял
Павлу, каким грубым сделает его солдатская жизнь в глухой провинции, если
он до того не проникнется греческим духом; и Павлу пришлось в конце концов
покориться. Теперь, однако, благодаря дакийской смуте его надежды
возродились. Возможность научиться ремеслу офицера во время войны
представляется слишком редко, и упускать такой случай никак нельзя.
Поэтому он с увлечением слушал рассказ Анния о трудностях предстоящего
похода. На Дунае, разумеется, нужен полководец крупного масштаба, именно
Фронтин, а никак не Фуск, этот тупица и сорвиголова. Теперь дакийцы уже не
варвары, их царь Диурпан настоящий стратег, тут он себя еще покажет, а все
наши силы там - какие-то три легиона, их не хватит, чтобы удержать границу
протяженностью почти в тысячу километров, а суровая зима в этом году еще
затрудняет оборону, ибо она дает нападающему врагу возможность
перебрасывать по льду Дуная все новые подкрепления. Кроме того, дакийский
царь Диурпан - ловкий политик, нити его интриг протянулись по всему
Востоку, он имеет все шансы добиться даже интервенции парфян. При всех
обстоятельствах надо быть готовыми к тому, что отдельные восточные
провинции, которые едва терпят господство Рима, зашевелятся, например,
Сирия и особенно Иудея, так до конца и не замиренная.
Едва Анний все это разъяснил, как равнодушие Дорион исчезло. Она давно