"Лион Фейхтвангер. Ифтах и его дочь" - читать интересную книгу автора

слабых ногах, прислонившись к городской стене и опираясь на палку. Смотрел и
слушал. В словах Ифтаха содержалось не много смысла, на его взгляд, но они
были сердечны и проникали в душу. Они трогали Менаше, они трогали
собравшихся здесь, даже его самого. И все же Авиам не забыл про мешок с
отвратительными маленькими скульптурами. Он взглянул на пояс Ифтаха. Не
притащил ли он их и сюда? И Авиам не мог принять решение - ни в пользу
сыновей Зилпы, ни в пользу Ифтаха. А Господь все eще молчал.
Тем временем Ифтах говорил:
- Благодарю тебя, о старец, друг моего отца, но мне почти нечего больше
сказать. Этот жадный сын Зилпы утверждает здесь, будто бы моя мать и жена
старались изгнать бога Господа из моего дома. Это - злостная ложь. Судья
Гилеад в свое время отрезал волосы моей матери Леване, как велит закон, и
моя мать с новыми волосами обновилась и была принята в союз Господа. Она
была израильтянкой, когда забеременела мною. Я тоже поступил по закону:
остриг Ктуре волосы и сделал eе другой, прежде чем она стала моей любимой
женой.
Мужчины из Мицпе слушали внимательно, скорее - благосклонно. Но на этот
раз ответила Зилпа. И говорила она твердо:
- Не прячь за многословием правды, ненастоящий сын Гилеада. Ты сам, как
и твои женщины, насквозь заражен дыханием Милькома, поганого бога. Разве ты
не осмелился принести с собой на своем теле в дом покойника божков этих
женщин? Своими собственными глазами видела я, как они блестели при лунном
свете. Мы все видели, и первосвященник Авиам - тоже. Может быть, они и
сейчас за твоим поясом, поклонник идолов?
Это обвинение показалось людям из Мицпе убедительным. Они смотрели
теперь на Ифтаха и на его пояс другими глазами, полными страха, сомнения,
возмущения. Однако этот удивительный человек ответил на взгляд Зилпы, быть
может, немного смущенно, но без малейшего сознания вины. Он даже улыбнулся и
сказал:
- Драгоценности принадлежали моей матери и были ей очень дороги. И мой
отец знал и видел, что она играла с ними, и терпел это...
Однако ему не удалось привлечь слушателей на свою сторону. Гилеад был
мертв. Не клеветал ли Ифтах на него ради собственной защиты?
Зилпа громко и презрительно рассмеялась над его неуклюжей ложью. А
Гадиель высказал то, что думали все:
- И он eще оскорбляет покойного отца! Елек деловито, холодным тоном
спросил:
- Зачем же, мой сводный брат Ифтах, ты засунул мешок с богами за пояс и
принес их в Мицпе?..
Это убедило слушателей. В толпе засмеялись. Сначала - лишь некоторые,
затем - все. Громкий иронический смех прокатился над площадью.
Ифтах смутился, может, нарочито, и объяснил, когда смех утих:
- Я не хотел никому говорить, потому что это касается только отца и
меня. Но если ты, любопытный Елек, спрашиваешь с таким недоверием, я скажу.
Я принес фигурки своему отцу в пещеру, чтобы он посмеялся над ними, как
делал это в счастливые времена своей жизни в Маханаиме. У меня не было
лучшего дара.
Объяснение прозвучало странно, но правдоподобно. Оно тронуло
слушателей - и мужчин и женщин. А Менаше даже похвалил Ифтаха своим хриплым
голосом: