"Поль Феваль. Черные Мантии ("Черные Мантии" #1) " - читать интересную книгу автора

Тем временем комиссар рассказывал:
- Да все Бертран, фонарщик.
- Он что-то видел? - жадно вскинулась его супруга.
- Он видел парочку, - ответил комиссар, заметно волнуясь, - в полночь,
на скамье, на том конце площади. Они говорили о сейфе господина Банселля, в
котором, по их словам, находилось более четырехсот тысяч франков, и они
считали банкноты.
Андре упал на колени, издав хриплый звук, который разбудил Жюли;
улыбаясь, еще не раскрыв глаза, она обняла его.

VII
ДОМ ОКРУЖЕН

В доме, где жили супруги Мэйнотт и комиссар Шварц, было всего три
этажа. В глубине двора располагалось довольно большое строение, состоявшее
из конюшен и каретного сарая, принадлежавших еще одному обитателю дома,
сдававшему внаем экипажи и занимавшему верхний этаж. Вся лицевая часть дома
на первом этаже справа от ворот принадлежала Андре. В другом крыле, вдвое
меньшем, находилась контора владельца экипажей.
Прокат экипажей - дело выгодное и по сей день - в то время процветало,
и пальма первенства здесь принадлежала господину Гранже благодаря доброй
славе его лошадей. Он держал нормандских коней по пятьсот экю, а любителям
прокатиться с ветерком мог предложить английскую лошадку (ценой в сто
пятьдесят луидоров) с таким же ходом, что и у лошадей чистых кровей, так что
с толком проведенное время в базарный день могло принести солидную сумму
денег.
Жюли не знала, почему ее муж стоял на коленях возле кровати, и ни о чем
не подозревала; она даже не подумала спросить его об этом.
- Всю ночь мне снился Париж, - сказала она.
И слово "Париж" прозвучало в ее устах так, будто это было название
любимого лакомства; Андре не нашелся, что ответить. Минуту он
безмолвствовал, как громом пораженный. И когда на прелестном лице Жюли,
которая наконец обратила внимание на смятенное состояние Андре, появилось
испуганное выражение, он медленно поднял голову и тихо произнес:
- Вставай.
Нельзя сказать, что в тот момент у него уже созрел план действий во
всех деталях, ибо мысли его едва начали проясняться. Но мы можем с полным
основанием свидетельствовать о его твердом и непреклонном намерении
встретить опасность лицом к лицу. Сейчас, придя в себя, он решил, что погиб
окончательно; его ясный и живой ум за несколько секунд произвел анализ, для
которого следователю потребовались бы недели. Он видел реальные и мнимые
доказательства своей вины, он все учел, взвесил, сопоставил, подобно
преступнику, приговоренному трибуналом к смертной казни, который в мыслях
своих расставляет дюжину солдат, целящихся ему в сердце. Совсем недавно, до
того как наверху заговорили о боевой рукавице и фонарщике, он, испытывая
непонятное беспокойство, которое можно назвать недобрым предчувствием, искал
ему объяснения в свойствах своей натуры; это беспокойство и эти предчувствия
настраивали его враждебно ко всему, что он видел, и заставляли думать, что
он в подобном случае, в отличие от судей, действовал бы более правильно.
Теперь же - нет; смутные впечатления уступили место бескомпромиссной, так