"Поль Феваль. Карнавальная ночь ("Черные Мантии" #2) " - читать интересную книгу автора

башне" огромные афиши на стенах, надписи на занавесях кафе, на витринах
книжных магазинов, на фонарях, раскачивающихся перед лавочками, где давали
напрокат карнавальные костюмы. Эти два слова были у всех на устах, от них
некуда было деться. Девочка несла под мышкой книгу с пьесой Дюма, ее
название слышалось в визге беспризорных детей, игравших в сточной канаве,
доносилось из проезжающих мимо богатых экипажей.
Пары, гулявшие под руку вдоль тротуара, не могли говорить ни о чем
другом; знакомые, встретившись на улице, перебрасывались названием
нашумевшей пьесы, словно модным словечком; два полицейских, встретившись на
границе своих участков, с лукавым видом рассуждали опять же о "Нельской
башне".
Когда парижане начинают превозносить кофе или Расина, или нечто даже
менее значительное, никакой мадам де Севиньи их не образумить. Это как
лихорадка, инфекция, и остается лишь терпеливо ждать, пока увлечение пройдет
само собой. И заметьте, выступая против, мадам де Севиньи волей-неволей
присоединяется к общему безумному хору. Оппозиция - необходимая часть
парламента. Говорить "за", говорить "против" - какая разница! Лишь бы
говорить, вот в чем истинное наслаждение!
Не успев свернуть за угол улицы Святой Маргариты, Ролан, оставивший
своего "Буридана" у соседки, столкнулся с двумя Ландри, одним Готье д'Онэем,
тремя Орсини и одним Ангерраном де Мариньи. (Впрочем, последний, возможно,
был в своем истинном обличье.) Улицы Бонапарта тогда не существовало, а то
сколько бы дев Франции, в масках спешащих на буйный праздник у реки, задело
бы Ролана локтем!
На улочке Таранн юноша повстречался с Филиппом д'Онэем, преступным
кровосмесителем, погибшим во цвете лет. В конце проезда Драгон Маргарита
Бургундская ("Королева!!!") объяснилась ему в любви, у больницы Красного
Креста он налетел на цыганку, пристававшую к кавалерам с непристойными
предложениями. Бедная история прошлых веков! С ней делали что хотели, а она,
как лев в известной басне, была не в силах себя защитить.
На углу улицы Старой Голубятни Ролан окликнул приятеля-подмастерья,
переодетого савояром:
- Куда ты идешь, Генгу?
- На Нельскую башню! - "страшным" голосом ответил Генгу.
Казалось, что по какой из улиц, образующих узор "гусиной лапки", ни
пойди - по Севрской ли, по улице Шерш-Миди, по улице Гренель, по улице
Фур-Сен-Жермен или по улице Старой Голубятни - всюду словно эхо
прокатывались покорившие всех два слова. Их выкрикивали радостные голоса,
выпевали охотничьи рожки, они угадывались в пьяной ругани и победно звучали
в буйном веселье карнавала. По крайней мере, Ролану они чудились повсюду.
Когда он ступил на улицу Кассет, какой-то выпивоха важного вида, одетый
ночным сторожем, по-отечески раскрыл ему свои объятия со словами: "Три часа,
льет дождь. Спите, парижане!" Видимо, в вине пребывала не только истина, но
и Нельская башня.
Однако, несмотря на всю свою важность, "ночной сторож" бессовестно
лгал. В многочисленных монастырях на Севрской улице только что прозвонили
четыре часа пополудни. Сумеречный свет еще соперничал с зажженными фонарями.
Кроме того, погода стояла прекрасная, и ни один человек в Париже не помышлял
о том, чтобы лечь спать.
Ролан вошел в ворота дома № 3 по улице Кассет, большого солидного дома.