"Конрад Фиалковский. Последняя возможность" - читать интересную книгу автора

провода. Собственно, все было кончено, инструкции выданы, подробности
уточнены. Через минуту профессор сядет в ракету и улетит на Землю. Тогда я
встану за рычаги управления, переключу режим атомного реактора на полную
мощность, подниму космолет выше плоскости эклиптики, подальше от Земли и
тоже улечу на ракете. После этого придет сигнал. Дежурный автомат войдет в
зал, рванет своим металлическим захватом красный рычаг - и Он проснется.
- Он проснется, когда будет сорвана пломба на красном рычаге?- спросил
профессор, видимо, думая с том же.
- Да. Тогда Он станет единственным хозяином корабля. И будет управлять им
сотни лет, пока искра Антареса не разрастется в огромный огненный диск,
заслоняющий тысячи звезд.
- ...Подумай, Гоер, как коротка наша жизнь по сравнению с Его
существованием?- Профессор повернулся к экранам, на которых извивались
кривые, и положил руку на красный рычаг.
- Осторожнее, ты можешь сорвать пломбу!- предупредил я.
Профессор не снял руки. Он смотрел в глубь экранов, словно хотел прочесть
Его мысли. Потом повернулся ко мне.
- Не обижайся, Гоер, но ты, наверное, догадался, почему я принял участие
в Эксперименте.
Да, в этот момент я сообразил, что он хотел сделать... Но он не понимал,
что, приняв на себя управление, мнемокопия станет абсолютным хозяином
корабля, будет знать, что делается даже в самом крохотном помещении, и
сотни автоматов, лишенных контуров самосохранения, будут ждать, готовые
беспрекословно выполнить любой ее приказ. А мнемокопия - это мозг человека,
и в отличие от других мыслящих автоматов она не обязательно поступает в
соответствии с законами логихи. Она способна страдать, ненавидеть, бояться.
- Профессор, твоя ракета уже ждет. Тебе пора...- Я сказал это совершенно
спокойно.
- Ты действительно не понимаешь?- профессор засмеялся.
- Чего не понимаю?- Я хотел подойти к нему.
- Не двигайся,- твердо сказал он.
- Отпусти рычаг! Отпусти... Постой, я тебе объясню...
- Нет. Я не верю тебе. Может, ты как раз вызываешь какой-нибудь
автомат...
- Но...
- Я сорву пломбу. Только ради этого я и согласился...
Я кинулся к нему, схватил его за горло, и мы оба упали на пол. Но было
уже поздно. Я увидел, как лопнула сдерживающая красный рычаг серебряная
нить с пломбой. Падая на пол, я слышал, как со всех сторон нарастает
слабый, неуловимый шум. Это росло напряжение в сети. Он просыпался...
Я разжал пальцы, стиснутые на старческой морщинистой шее: теперь это уже
не имело смысла. Профессор открыл глаза, и я увидел в них страх.
Поднявшись, я вышел на середину зала. Он уже видел. Я чувствовал это. Он
беспрерывно наблюдал за мной. Не касаясь меня, Он мог измерить температуру
моего тела, частоту дыхания, напряжение токов в моих нейронах, мог облучить
меня смертоносными лучами или потехи ради выкинуть в пустоту, чтобы
посмотреть, как мое тело разрывает вскипающая кровь, которая тут же
замерзает, едва вырвавшись наружу... Я ничего не мог противопоставить
Ему... разве только надежду, что все-таки Он мозг человека...
Профессор поднялся, покачнулся и, не глядя на меня, подошел к пультам.