"Марсело Фигерас. Камчатка " - читать интересную книгу автора

спортивные секции, другие помогали родителям в мастерских по ремонту
радиоаппаратуры и гоняли резиновый мяч на пустыре.
Но в стенах школы эти различия полностью стирались. Многие из моих
закадычных друзей (к примеру, Гиди, уже тогда прекрасно разбиравшийся в
электронике, или Мансилья - он был еще чернее Талаверы, а проживал в
Рамос-Мехии - то есть, в моем восприятии, у черта на куличках, еще дальше
Камчатки) жили совсем не так, как я и мои близкие. И однако, все мы отлично
ладили.
Утром мы ходили в белых форменных халатах, а после обеда переодевались
в серые, на переменах пили мате и, расталкивая друг друга, бросались к
привратнику, который приносил на небесно-голубом пластмассовом подносе наши
любимые булочки. Нас роднила школьная форма, а также свойственные нашему
возрасту любопытство и энергичность, отодвигавшие все различия на задний
план.
Уравнивало нас и то, что никто ничего не знал о почтенном Леандро Н.
Алеме, в чью честь называлась школа. Лицом этот патриарх был похож на
Мелвилла: борода, хмуро сдвинутые брови... Наверно, ему надоело торчать на
плоском холсте в директорском кабинете, и он многозначительно указывал рукой
на что-то за пределами рамы. Проще всего было бы предположить, что Алем
указывает в будущее или на путь, который нам следует избрать. Но
встревоженное выражение, которое придал его чертам живописец, заставляло
предположить, что Алем хочет сказать: "Не туда глядите", - намекает, что
смотреть надо не на него, а на того, кто грядет за ним. За всем этим стояла
какая-то тайна, о которой картина умалчивала. А значит, в ней было что-то
зловещее.
За все то время, пока я посещал эту школу, никто из учителей не
заговаривал с нами о Леандро Алеме. Спустя много лет, уже на Камчатке, я
узнал, что Алем выступал против консервативного режима в защиту всеобщего
избирательного права, что он участвовал в вооруженном восстании и был за это
брошен в тюрьму, но в конце концов стал свидетелем торжества своих идей.
Возможно, нам не рассказывали об Алеме, чтобы умолчать о печальной правде:
он покончил с собой. Самоубийство победителя бросает тень на его дело: что,
если бы апостол Петр в Риме времен Нерона перерезал себе вены или Эйнштейн
отравился бы, уже добравшись из нацистской Германии в Америку?
В общем, я не настолько наивен, чтобы считать случайным название школы,
привечавшей меня целых шесть лет - вплоть до того утра, когда я покинул
класс посреди урока и больше туда не вернулся.

5. Научно-популярное отступление

В то апрельское утро сеньорита Барбеито задернула шторы и показала нам
учебный фильм. Изображение было выцветшее, закадровый текст читал сиплый
диктор с мексиканским акцентом; и однако, фильм настойчиво внушал нам, что
жизнь - великая тайна; мол, клетки, объединяясь, образуют ткани, а ткани
объединяются в органы, а органы - в организмы, представляющие собой нечто
большее, чем сумма их составных элементов.
Сидел я за первой партой (что меня крайне огорчало, как уже упоминалось
выше), чуть ли не уткнувшись носом в экран. Первые несколько минут я следил
за фильмом. Уяснил, что Земля образовалась четыре с половиной миллиарда лет
назад и вначале представляла собой огненный шар. Уяснил, что понадобилось