"Владимир Фильчаков. Бог, мы тебя не звали" - читать интересную книгу автора

дней Бенджамин обеспечил меня едой и выпивкой. За этими мыслями я забыл о
чудесном превращении Бенджамина, о том шоке, который я испытал при виде
этого импозантного мужчины, так мало похожего на прежнего Бенджамина. Тоже
мне, Гарун аль Рашид! Дойдя до "Чипа", я пристроился в закутке у крыльца и
пересчитал деньги. Четыреста двадцать рублей! Целое состояние! Я купил свой
неизменный стаканчик, полбуханки хлеба и чебурек. Это же настоящая
гастрономическая оргия! Ах, как хорошо! Желание. Какое, к лешему, желание!
Нет у меня никаких желаний, особенно сейчас, когда я закусываю сочным
чебуреком, а в кармане у меня целая прорва денег. Ну выберусь я наверх, и
что? Опять работать, мучиться, вставать по утрам, нести какую-то
ответственность... Экономить, рассчитывать, чтобы денег хватило до зарплаты,
а если не хватит, идти к кому-то, клянчить, унижаться, занимать... Выносить
начальника, который глуп как пробка, а начальником стал только потому, что у
него влиятельные родители. Одеваться прилично, следить за собой, каждый день
бриться, раз в месяц постригаться, мыться не тогда, когда хочешь, а тогда,
когда надо. Да, я лентяй. Я предпочитаю жить в подвале потому, что там я
свободен от всех условностей, от всего перечисленного. Может быть это
смешно, может быть это непонятно, но мне нет до этого никакого дела. И
желание у меня одно - чтобы меня оставили в покое. Во всяком случае -
сейчас.
Сегодня прохладно, и долго на улице не засидишься. Да я и не хочу
сидеть. Я хочу вернуться домой и лечь на свой топчан. Что я и делаю. Вот
так. Захотел - лег спать. Захотел - не лег. Что хочу, то и делаю. И мне
нравится! И я никому не позволю влезать в мою жизнь со своими советами, даже
Бенджамину. Тем более Бенджамину. И я вернулся в подвал, улегся на топчан и
с чувством глубокого удовлетворения заснул.
Проснулся я от шума. Палка с Зинкой, как всегда, ругались. Но мне
показалось, что сегодня они более трезвые, чем всегда, поэтому их ругань
была более злой. Мальчишки и девчонки сидели на топчанах молча, насупившись.
Это было удивительно, по-моему они сегодня совсем не нюхали клей, исключая,
впрочем, скептиков Милю и Патрона, которые традиционно глупо хихикали. Но
более всего меня поразил Тюк. Он не валялся в бесчувственном состоянии, а
сидел и таращил бессмысленные глаза на огонь свечи. Он был почти трезвым, и
можно было считать, что мир перевернулся. Здесь же присутствовал и Нарик,
напоминающий скелет, обтянутый кожей. Он находился в предпоследней стадии
ломки, его трясло крупной дрожью, на лбу выступили капли пота, руки
беспрерывно шарили вокруг и жили совершенно отдельно от хозяина, в глазах
застыла мольба.
Я понял, в чем дело. Население подвала ожидало появления ангела.
- Философ, - сказал Миля, - вставай, а то проспишь царствие небесное. -
И они с Патроном захихикали.
Я сел, помял лицо руками, оглядел присутствующих, спросил:
- Ждете?
Мне никто не ответил, только Тюк пробормотал что-то невразумительное.
Ко мне подсела Палка, толкнула в бок локтем.
- Ты загадал желание, Философ?
- Загадал, загадал, - успокоительно сказал я. - А ты?
- И я загадала, - Палка мелко закивала, поднесла к глазам тонкую руку.
- Скажи, философ, почему я такая?
- Какая - такая?