"Генри Филдинг. История жизни покойного Джонатана Уайлда Великого " - читать интересную книгу автора

убедит его, что в Тауэре за сто лет не соберется столько раз толпа поглазеть
на казнь, сколько на Тайберне за год.
Мастер Уайлд с большой торжественностью ответил на это, что те же
способности, какие позволят "скокарю" {Взломщику.}, "уздечке" {Разбойнику с
большой дороги.} или "саламандрику" {Лавочному вору. Термины, употребляемые
в Особом словаре. (Примеч. автора.)} выдвинуться до некоторой степени в
своей профессии, равным образом помогли бы возвыситься и тому, кто избрал
для себя специальность, почитающуюся в свете более почтенной. "Этого, -
сказал он, - я не отрицаю; мало того: из некоторых ваших примеров ясно, что
в более низких профессиях требуется больше ловкости, больше искусства, чем в
более высоких. Поэтому, пока вы утверждаете, что каждый _плут_ может, если
хочет, быть министром, я охотно с вами соглашаюсь; но когда вы делаете
вывод, что ему выгодно им быть, что честолюбие склонило бы его к такому
выбору, - словом, что министр выше или счастливей _плута_, - то с этим я
никак не согласен. Когда вы сравниваете их между собой, остерегайтесь впасть
в заблуждение, приняв вульгарную ошибочную оценку вещей: в суждении об этих
двух натурах люди постоянно допускают ту же ошибку, что врачи, когда они,
рассматривая проявления болезни, не учитывают возраста и телесного склада
своих пациентов. Степень жара, обычная для одной конституции, может в другом
случае означать жестокую лихорадку; равным образом, то, что для меня -
богатство и честь, для другого может быть нищетой и позором. Все эти вещи
надо оценивать соотносительно с тем, на чью долю они выпадают. Добыча в
десять фунтов стерлингов представляется большой в глазах "уздечки" и обещает
ему столько же подлинных утех, сколько десять тысяч фунтов -
государственному деятелю; и разве первый не тратит свои приобретения на
девок и на кутежи с большей радостью, с большим весельем, чем второй на
дворцы и картины? Что государственному деятелю в лести, в лживых
комплиментах его шайки, когда он должен сам осуждать свои ошибки и поневоле
уступает Фортуне всю честь своего успеха? Чего стоит гордость, порожденная
такими неискренними хвалами, по сравнению с тайным удовлетворением, какое в
душе испытывает _плут_, размышляя о хорошо задуманном и хорошо проведенном
замысле? Возможно, в самом деле, что опасностей выпадает больше на долю
_плута_, но зато, не забывайте, и почета ему больше. Когда я говорю о
почете, я имею в виду тот, какой оказывает каждому из них его шайка, - ибо
той слабой части человечества, которую пошлая толпа называет мудрецами, оба
они представляются в невыгодном и неблаговидном свете; к тому же _плут_,
пользуясь (и по заслугам) большим почетом у своей шайки, в то же время
меньше страдает от поношения со стороны света, полагающего, что его
злодейства, как у них это зовется, достаточно будут наказаны петлей, которая
сразу положит конец его мукам и бесчестию, тогда как государственного мужа
не только ненавидят, пока он стоит у власти, - его презирают и поносят при
его восхождении на эшафот, а грядущие века со злобой чернят его память,
между тем как _плут_ спит в покое и забвении. Кстати о покое - заглянем в
тайники их совести: как мало обременительна мысль о нескольких шиллингах или
фунтах, которые ты взял у незнакомца без вероломства и, быть может, без
большого ущерба для потерпевшего, по сравнению с мыслью о том, что ты
обманул общественное доверие и разрушил благосостояние многих тысяч,
возможно целого великого народа! Насколько смелей совершается грабеж на
большой дороге, чем за игорным столом, и насколько невинней привратник
непотребного дома, чем титулованный сводник!