"Генри Филдинг. Трактат о ничто " - читать интересную книгу автора

за добродетели, в действительности не только лишен их, но и знаменит
пороками, прямо им противоположными. В этом поистине кроется крайний предел
Ничто или, если можно так выразиться, ничтожнейшее Ничто.
Следует заметить, что чувство восхищения может иметь своим предметом
Нечто, а изливаться на Ничто. Мы, к примеру, воздаем почет и уважение
напыщенности, ханжеству, бахвальству, хвастовству, тщеславию и тому подобным
качествам, принимая их за мудрость, благочестие, великодушие,
благотворительность, истинное величие etc. Было бы ошибкой считать, что я
намерен уронить в глазах читателя предмет своего исследования и намекнуть,
будто напыщенность, ханжество etc. суть Ничто. В свете, напротив, принято
считать, что мудрость, благочестие и другие добродетели куда более
заслуживают этого наименования. И мы, конечно, отнесемся с пущим уважением
ко второго рода качествам, иначе говоря - воздадим почет тому, чего нет, то
есть нашему Ничто.
Но довольно о достоинстве исследуемого предмета. Я еще не показал, что
Ничто есть начало и конец всех вещей.
Ни один философ не станет, надо полагать, оспаривать, что всякий
предмет распадается на составные элементы. И поскольку мы доказали, что мир
возник из Ничто, он, следовательно, возвратится к тому, из чего произошел.
Впрочем, я пишу для христиан, и мне нет нужды пускаться в долгие
рассуждения, ибо каждый мой читатель, согласно своей вере, признает, что
свет должен иметь конец, то есть обратиться в Ничто.
Но если Ничто - конечная цель мира, все в нем сущее имеет ту же цель.
Какова цель честолюбия, самой великой, возвышенной, благородной, утонченной,
героической и божественной из человеческих страстей? Ничто! Чего достигли
ценою забот, тягот, невзгод, изнурения и опасностей Александр, Цезарь и
остальные участники героической шайки, перебившей и ограбившей миллионы
людей? Если б они могли сейчас сами за себя сказать, разве не пришлось бы им
признаться, что конечной целью всех их стремлений было Ничто? Не одно только
личное честолюбие постигает такой конец. Что произошло с Caput triumphati
orbis, гордым владыкой мира Римом, которому льстецы, не задумываясь,
пророчили бессмертие? Что осталось от его былого величия? Ничего.
А в чем конечная цель скупости? Скупой не стремится ни к власти, ни к
наслаждениям, как полагают иные, ибо ни за что на свете не расстанется с
шиллингом. Он не думает о спокойной жизни или счастье, ибо чем больше
стяжает, тем беспокойнее и несчастнее становится. Никакие блага на свете не
влекут его. Быть может, он ищет страданий? Но это грубо противоречило бы
самому существу человеческой природы. Желаете вы того или нет, нельзя не
признать, - что цель, вдохновляющая скрягу, - Ничто. Ведь он и сам не
способен объяснить, к чему вся эта суета, постоянное бдение и прилежание,
самоограничение и самоотречение.
Если он заявит, что цель его - скопить большое состояние, которое он ни
теперь, ни когда-либо по своей воле не употребит впрок ни себе, ни другим,
этим, я полагаю, он ничего не объяснит. Пусть он покажет, какие существенные
блага способно принести его состояние! Пока он не сделает этого, мы по
справедливости будем считать, что у скупости одна цель с честолюбием.
Это понимал еще великий Гоббс. Однако, будучи противником исследуемой
здесь достопримечательной нематериальной субстанции, он не пожелал признать
ее значительность так полно, как это делаем мы. Поэтому он выдвинул
чрезвычайно странную доктрину, утверждающую буквально, что во всех