"Генри Филдинг. Амелия" - читать интересную книгу автора

нелепо, как называть баловнем Фортуны скульптора, изваявшего Венеру, или
поэта, написавшего "Илиаду".
Жизнь по праву можно с таким же основанием назвать искусством как и
всякое другое, а посему рассматривать важные жизненные события как цепь
простых случайностей столь же ошибочно, как не видеть связи между отдельными
частями прекрасной статуи или возвышенной поэмы. Критики в подобных случаях
не довольствуются лишь созерцанием какого-нибудь великого творения, но
пытаются также выяснить, почему и как оно таким получилось. Лишь тщательно
изучив все, что шаг за шагом способствует совершенствованию каждого образца,
мы действительно начинаем постигать ту науку, согласно которой сей образец
был создан. Поскольку истории, подобные нижеследующей, вполне уместно
назвать образцами ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ, то, следовательно, внимательно
приглядываясь к некоторым происшествиям, приводящим к катастрофе или к
благополучному завершению, а также к ничтожным причинам, коими эти
происшествия были вызваны, мы наилучшим образом постигнем самое полезное из
всех искусств, которое я называю ИСКУССТВОМ ЖИЗНИ.


ГЛАВА 2


Начало истории. Замечания касательно совершенства
английского государственного устройства, а также рассказ
о достопримечательном дознании, учиненном мировым судьей

Первого апреля.....года стражники {1} одного из приходов (а какого
именно, мне неведомо), расположенного в пределах вольностей Вестминстера
{2}, привели несколько человек, задержанных прошедшей ночью, к Джонатану
Трэшеру, эсквайру, одному из тамошних мировых судей {3}.
Однако, читатель, рассказ о том, как проходил допрос этих преступников,
мы предварим согласно нашему обычаю размышлениями о кое-каких материях, с
которыми тебе, возможно, будет небесполезно познакомиться.
Многими, я полагаю, точно так же, как и прославленным автором трех
писем {4}, было подмечено, что ни одно из человеческих установлений не может
быть совершенно безупречным. К такому умозаключению этот писатель, видимо,
пришел, обнаружив по меньшей мере отдельные изъяны в государственном
устройстве даже нашего столь благоуправляемого отечества. И уж коль скоро
возможны какие-то изъяны в государственном устройстве, с которым, как еще
много лет тому назад уверял нас милорд Кок {5}, "не могла бы сравниться
мудрость всех мудрецов, соберись они однажды все вместе", и которое еще
задолго до этого несколько мудрейших наших соотечественников, собравшихся
вместе, объявили слишком совершенным, чтобы в нем можно было изменить хоть
какую-нибудь частность, и которое, тем не менее, с тех пор беспрерывно
исправляло великое множество вышеназванных мудрецов, так вот, говорю я, если
даже такое государственное устройство и то, стало быть, несовершенно, в
таком случае нам, я полагаю, дозволено будет усомниться в существовании
такого безупречного образца среди всех человеческих установлений вообще.
На это, возможно, возразят, что незначительные погрешности, которые я
намерен привести в качестве доказательства, заключены не в законах, а в
плохом их соблюдении, однако позволю себе заметить, что последнее