"Евгений Филенко. Роман века" - читать интересную книгу автора

расскажет никому, - добавил плотный.
- И то правда, - согласился рыжий. - Хотя, по-моему, он принимает нас
за представителей совсем иного ведомства.
- А, так вы, дражайший Михаил Вадимыч, заподозрили, что мы-де явились
поторговаться по поводу вашей души? - хохотнул плотный. - Нашли тоже
предмет потребления... Мы, должен вас разочаровать, всего лишь ваши
потенциальные издатели. Вот я, скажем, заведую отделом прозы. Фамилия моя
Двудумов, звать меня Эдгар Евлампиевич. Заглядываете, я чай, в выходные
данные наших книжек? Хотя навряд ли... Это вот замдиректора по
производству Зайцер Лев Львович. А это старший редактор вверенного мне
отдела Митрофанская Агата Ивановна... Я почему именую свой департамент
отделом прозы, а не "художественной" прозы, как начертано на дверях?
Прозы, голубчик, у нас вдоволь, этого добра не убывает, а вот
художественность столь редкостна, что ради спонтанных ее проявлений не
стоит распространять сей эпитет на все сопутствующее и в массе
преобладающее. А уж подлинных шедевров мы и не чаяли обресть на своем
веку. Свыклись, знаете, с безысходностью. А тут вы со своим романом...
- Вы нас врасплох застигли, - мрачно сказал Зайцер. - Директор как
прочел, так и завалился, даже валидола до рта донести не успел. В
реанимации сейчас, не знаю, выдюжит ли. Мне что, я калач тертый, я
Булгакова пережил, всякого повидал, и культ, и оттепель, и застой, и
перестройку...
- Но я не думал, что моя рукопись...
- Напрасно, милейший Михаил Вадимыч, - сказал Двудумов. - Думать
полезно. Вообразили бы, в какое положение всех нас поставите - глядишь, и
отложили бы стило заблаговременно. А то и к услугам мусоропровода прибегли
бы, чтоб поглубже.
- Нет здесь мусоропровода, - буркнул Зайцер. - Шестидесятых годов
застройка, стиль "Даешь нору!", ухудшенной планировки. Мусорные бачки во
дворе.
- Ну, неважно. И сжечь можно было. - Как это - сжечь?!
- Очень просто. Спичку поднести и проследить, чтобы ни клочка не
уцелело. С соблюдением правил противопожарной безопасности и обязательной
последующей принудительной вентиляцией помещения. Что такого? Классики вон
охапками жгли, не гнушались, и то ничего. Кабы они требовали от издателей
публиковать все, что сочиняли, мы бы еще в начале века все леса на бумагу
извели. Вы, слава богу, пока не классик. И даже не лауреат. Теперь вот не
знаем, как с вами...
- Я не понимаю! - с отчаянием воскликнул Рагозин. Девушка Агата
Ивановна смотрела на него сочувственно. - Не понимаю, что творится! Если
мой роман негоден, скажите об этом вслух! Если он хорош...
- Да хорош он, ваш роман, - остановил его Двудумов. - Это и есть
самое страшное для всех нас. Включая меня, Агаточку и Льва Львовича. Нам
бы по домам сидеть, молоко с медом пить, ноги пледом кутать, а мы вот в
такую собачью погоду потащились к вам со всех концов города... А в первую
очередь включая лично вас, драгоценнейший Михаил Вадимыч. Вы, я чай,
полагали, будто я слово "шедевр" употребляю в переносном, так сказать -
уничижительном смысле? Знайте же, что я имею честь называть ваш роман этим
словом в главном, единственно достойном его смысле!
- Дай-ка я тоже закурю, - нервно сказал Зайцер, извлек портсигар со