"Геннадий Филимонов. На роликах за Мерседесом " - читать интересную книгу автора

Тоник искоса поглядел на мать. Идти рядом с ней было приятно. Их все
провожали взглядами. Особенно, когда она распускала свои светлые,
золотистого оттенка, волосы. Папа называл ее нашим солнышком. А себя вместе
с Тоником - подсолнушками.

Они шли быстрым шагом к троллейбусной остановке и не заметили, что
следом за ними тронулась припаркованная у них во дворе машина. Это был
малиновый "Мерседес" с тонированными стеклами.

За рулем сидел толстяк с короткой стрижкой. Чувствовалось, что в свое
время он занимался бодибилдингом. Но строить тело нужно тоже уметь. А он
оказался никудышным строителем. Хотя для устрашения обывателей эта гора мяса
вполне годилась. Приплюснутый нос, маленькие глазки и торчащие вверх волосы
довершали его облик.

На заднем сиденье развалился второй, не менее колоритный тип. Было
похоже, что он не доверял своему телу. И оно отвечало ему тем же. Оно
подводило его в самые ответственные моменты, поэтому он и пользовался
услугами своего напарника. Зато голова его работала за двоих, но
преимущественно в криминальном направлении.

Большинство людей он презирал, но особенно тех, кого ему удавалось
обмануть. Он, бывший гуманитарий, плетя словесные кружева, мог заморочить
голову любому. Но в конечном счете у него могло быть в жизни все, кроме
счастья. Потому что счастливым он чувствовал себя в единственный
наикратчайший миг, когда облапошенная жертва, вдруг осознав всю глубину
пропасти, куда она уже летит, теряет разом свой самодовольный вид и
становится беззащитным, униженным существом, умоляющим о пощаде.

Похоже, что даже солнце не очень охотно касалось его лучами. Он был
длинный, худой и бледный. В школе его за глаза называли Глист, но если он
слышал эту кличку за своей спиной, то бросался на обидчика с любым
предметом, который был у него в это время в руках. Кусался, царапался, бился
в истерике. В общем, связываться с ним было себе дороже.

Сейчас он гордо носил кличку Раф. Это было уменьшительное от Рафинада.
Как будто бы и сладкий, а много не съешь, тошнить начинает. Дольше всего с
ним мог общаться только Слон, сидящий сейчас за рулем, да и то только
потому, что пропускал мимо ушей все, что не касалось его личных
потребностей. А он любил хорошо поесть, поспать, иметь побольше денег и
болтать о девчонках. На эту тему он мог говорить бесконечно. Хотя все
нормальные девушки его общества старательно избегали. И это было его личной
трагедией.

Они ехали за троллейбусом до самого Белорусского вокзала. Увидев, что
Тоник с мамой выходят, они оставили машину напротив цветочного базара и
поспешили за ними.

Слон, как ледокол, раздвигал людской поток грудью, а Раф семенил сзади,
стараясь держаться в его кильватере.