"Владимир Филимонов. Чукоча (История собаки, которую предал человек) " - читать интересную книгу автора

Институт, который оказал мне высокую, без всякой иронии, честь временно
сотрудничать с ним, поражал меня порой резкими диссонансами своей органики.
С одной стороны, эта высокопрофессиональная организация обладала устойчивым
авторитетом (Игорь, мой напарник, в прошлом году открыл драгоценные металлы
в какой-то африканской стране), но, с другой стороны, обладала таким же
устойчивым умением стрелять не в ту сторону. Если партия работала где-нибудь
на мысе Шмидта, то начальник партии, по повелению высокопоставленных
администраторов, находился в Чите.
Руководство института действовало по собственному опыту и считало, что
чем дальше руководимое звено, тем легче его направлять. Этот опыт внедрялся
и для руководителей всех других рангов. Идеальным считался случай: начальник
на Северном полюсе, подчиненные на Южном или: он - в Аргентине, они - на
Украине и т. д. Тем не менее геологи всего Союза добиваются чести работать в
институте.
Поэтому Витя, постращав нас длинной рукой Воларовича и недремлющим оком
Флерова, отбыл с многими пересадками строго на юг, на расстояние в полтора
пальца по двухмиллионной карте.
Все вздохнули с облегчением.
Далее, в связи с тем что разбилась с отъездом Вити одна маршрутная
пара, планы наши были несколько пересмотрены.
Мы выпросили на прииске вездеход и забросились втроем - Николай
Иванович, Иван и я - на сто километров в бассейн Перистого. Я должен был
вернуться вместе с вездеходом. С нами, конечно, был Чукоча.
Диспозиция Николая Ивановича была такова: пока я был у него в
распоряжении, то есть имелись в наличии лишняя спина и ноги, отойти на
максимальное расстояние от базового лагеря, разбить промежуточный и из него
отработать десятидневный кольцевой маршрут. Затем вернуться и отработать
радиальные. Я нужен был, чтобы перенести бутор и запас провизии, после чего
мог отправляться восвояси. Я бы не упомянул об этом походе, если бы в
водораздельной долине трех речушек не увидел первый раз в жизни волка.
Дело было так. Мы разбили лагерь на терраске, уступом возвышающейся над
широкой долиной. Долина представляла собой болотный бульон, из которого
формировались течения трех рек, уже в середине полноводных: хочешь -
сплавляйся по ним на резиновой лодке, хочешь - тони. Ребята спали в палатке,
а я бодрствовал у костра, чаевничал, смалил с удовольствием махру; ветер дул
из долины на меня. Решил не спать: отчасти оттого, что не хотел
расслабляться, но главным образом потому, что маршрутная палатка,
рассчитанная на одного, едва вмещала двоих, а третий бы сделал всем троим из
сна кошмар.
Было три часа утра. Солнце оживило бледно-зеленую тундру, сделало ее
поэтичной и музыкальной. Тотчас, угадав свое место в партитуре, захвастались
куропачи, раскудахтались куропатки - их было видимо-невидимо, мхи стали
дыбом от их обилия. Чукоча слушал их хор с высокомерным равнодушием, лежа на
боку. Ведь четыре их собрата варились в котелке над костром, а Чукоча был
главным действующим лицом в пресечении их существования; ему бы вот тигра
найти - он бы не испугался.
Вдруг Чукоча навострил уши, сел и внимательно уставился на восток. Я
лениво проследил за его взглядом и тоже сел; с востока ковыляло
желтовато-серое пятно, и я подумал с досадой, что это важенка и ее придется
хлопнуть, возни с разделкой не оберешься, а мне часа через три уходить -