"Владимир Филимонов. Чукоча (История собаки, которую предал человек) " - читать интересную книгу автора

теток стало не узнать: приветливые и улыбчивые, они беспрекословно
общипывали куропаток, которых мы приносили, и собирали с них пух на подушки.
Чукоча очень хорошо понимал все и всех, но слушался только меня, к,
когда кто-нибудь выходил из палатки с ружьем, он подбегал ко мне и смотрел,
помахивая хвостом, разрешу ли я ему идти на охоту. Я махал рукой с видом
милостивого паши, и Чукоча только тогда отправлялся на работу с другими.
Когда же я ходил на охоту в компании, он всех подстреленных куропаток
приносил мне: так сказать, дружба дружбой, а табачок врозь. Я только
посмеивался, наблюдая ущемленное самолюбие товарищей. Кроме того, он
разработал какую-то свою технологию отлова зайцев, загоняя их, вероятно, на
косу, и приносил утром одного - трех, снисходительно при этом посматривая на
Дежурного.
Сентябрь был не таким приветливым, как август, по утрам хрустел ледок
под сапогами, тундра ясно давала понять - хорошего понемножку, давайте
смывайтесь. Все маршруты мы отработали.
По вечерам тетки терзали меня вопросами:
- Как вы намерены поступить с собакой?
- Возьму ее в Москву.
- Чукотская собака не выдержит московской жизни. Она умрет от
туберкулеза. Не было еще ни одного случая, чтобы северная собака выживала в
Москве.
Нехороший призрак встал перед моими глазами: я представлял Чукочу,
кашляющего в окровавленный платочек, и инстинктивно прижимал его к себе. Он
в недоумении поглядывал на меня.
На душе было скверно.
... В середине сентября выпал снег, провиант подошел к концу, не было
даже галет. Теплых вещей не было тоже, и мы мучились от холода. Вертолет с
начальником партии должен был прилететь за нами еще две недели тому назад, а
его все не было. С тоской мы наблюдали редкие "аннушки" и "Ми" четвертые и
восьмые, пролетавшие в стороне от нас.
- На Черский, - комментировали мы. - На Билибино.
Чукотка в наше время вся излетана, во многих местах изъезжена, но еще
не полностью пройдена ногами.
Переживания и холод сблизили всех, мы часто обсуждали проблемы освоения
Чукотки, ругали Витю, клеймили презрением технику, которая не про нашу
честь:
- Когда геологам дали вездеходы, они перестали находить.
Слушали циркулярные сообщения Маргулиса - главного инженера
разведуправления - о вреде браговарения и о том, как один техник с наганом
полез на медведя, навестившего лагерь с визитом дружбы, и, хотя первой же
пулей попал ему в сердце, все равно медведь успел задрать его. Выслушали
приглашение Маргулиса всем рабочим геологических партий, закончившим полевой
сезон, остаться на зиму в геофизических партиях, что в дальнейшей моей
судьбе сыграло определенную роль.
Сами мы вышли в эфир с семью радиограммами, в которых выражалось
горячее желание увидеть в нашем лагере Витю и главным образом "Ми-8". Витя
отвечал нам радиограммами, в которых ссылался на международное положение, на
то, что Никсону вручили черную метку, выразили недоверие, что ли, на плохой
урожай клюквы в Уругвае и так далее.
В конце концов Сан Саныч, разгоряченный температурой - 15 C, послал