"Патриция Филлипс. Возьми меня с собой " - читать интересную книгу автора

благосклонности ни к Нэн, ни к ее незаконнорожденной дочери.
За кров и стол Дженни согласилась прислуживать в таверне, и, хотя ей
были крайне неприятны сальные шуточки и приставания клиентов, она все
терпела ради матери. Нэн умерла, не прожив у брата и месяца, но после
похорон Рейчел уведомила Дженни о том, что девушка должна отработать свой
долг, не получая жалованья. О Лондоне пришлось на время забыть.
- Эй, Дженни, куда ты запропастилась?
Дженни сделала вид, что не слышит оклика Барбары, второй служанки,
работавшей у Тома Данна и Рейчел. Очень уж не хотелось ей возвращаться в
таверну, где, как ни мой и как ни скреби, все равно тошнотворно пахло
прокисшим пивом и гнилой отрыжкой.
Прежде чем вернуться в дом, Дженни, за неимением зеркала, посмотрелась
в крохотное окошко, пригладила рыжевато-каштановые волосы и, свернув их в
узел, заколола на затылке парой костяных шпилек. Нельзя, чтобы Рейчел
увидела ее с распущенными волосами - это будет воспринято как проявление
врожденной склонности к разврату, унаследованной от покойной матушки.
Дженни, плод внебрачной любви Нэн Данн и некоего кавалера, спасавшегося
бегством после разгрома роялистов в 1645 году, была как бельмо на глазу у
тети Рейчел, убежденной пуританки. Взгляды Рейчел Данн выдержали испытание
временем, и даже теперь, в 1664-м, с окончанием унылой диктатуры Кромвеля,
когда строгая мораль приказала долго жить, тетя продолжала хранить верность
своим идеалам. В соответствии с ними того, кто был зачат в грехе, следовало
сторониться словно заразы. Как ни старалась Рейчел изуродовать Дженни,
скрывая то, что считала печатью дьявола, заставляя ее носить одежду хуже,
чем у нищенки, осанку, изящество движений, и уж тем более сливочную белизну
лица, нежный румянец щек и блеск огромных серых глаз, как и жемчужную
белизну зубов, спрятать под лохмотьями было невозможно.
Дженни почувствовала легкое угрызение совести, услышав, как ее зовут во
второй раз. Сверху доносились крики: Рейчел на чем свет стоит распекает
слугу-мальчишку за то, что пролил воду на мощенную булыжником мостовую
постоялого двора. Тете Рейчел, как ни старайся, угодить невозможно. Она,
будь на то ее воля, и птицам петь запретила бы! В то время как многие в
Англии проводили беззаботную жизнь в удовольствиях по примеру своего короля,
Карла II, получившего прозвище Веселый монарх, Рейчел Данн оставалась,
пожалуй, единственным столпом целомудрия в стране. Она одна, казалось, не
радовалась праздникам. А истосковавшиеся по ним за годы сурового времени
жители старались одеться поярче и веселились от всей души, празднуя
христианское Рождество, или языческий Майский день, с его плясками у
разряженного столба и выбором невест. Рейчел лишь вздыхала, причитая о
падении нравов и предрекая стране всевозможные беды, связанные с
возвращением короля, запятнавшего себя позором потомка Стюартов.
Вздохнув, Дженни принялась за работу.
В то время как дрозды беззаботно и радостно заливались в густой листве
каштана, Дженни драила столы в душной таверне. Сейчас, при ярком свете утра,
обстановка здесь предстала во всей своей убогости. Бывшая в благословенные
времена Елизаветы роскошной, дубовая обшивка стен сейчас местами отвалилась,
обнажив штукатурку; дощатый пол, посыпанный опилками и устланный
тростниковыми циновками, был замусорен после вчерашнего пиршества. Каждые
две недели тростниковый настил меняли, а доски драили. Работа эта была
неблагодарной, через пару вечеров все возвращалось в прежнее неприглядное