"Кэрол Финч. Моя навсегда " - читать интересную книгу автора

пинками, ударами и прочими запрещенными уловками. Блуждая взором по площади,
он отмечал, что Иден постоянно была в центре всеобщего внимания и каждому
мило улыбалась. Эта женщина начинала раздражать его, ужасно раздражать. Она
обращалась с ним вежливо и уважительно, но он, словно мальчишка, терялся в
ее присутствии. Никто из мужчин не пытался ухаживать за ней, по-видимому,
считая ее недосягаемой. Себастьян не собирался быть одним из се восторженных
почитателей, но испытал недовольство и досаду, обнаружив, что
заинтересовавшая его леди стремилась - и очень активно - при каждом удобном
случае препоручить его какой-либо другой особе.
Для начала Иден представила Себастьяна Дафни Каннингем, которая раз
двадцать сделала реверанс и засыпала его комплиментами. Затем каждые полчаса
Иден появлялась в сопровождении новой дамы, и в результате перед его глазами
прошла столь длинная вереница пустых хохотушек, что ее можно было бы
растянуть на всю жизнь. А Сейбера тем временем, как и предрекал Майк
Банкрофт, словно магнитом тянуло к женщине, которая совершенно им не
интересовалась.
- Ну, что ты теперь думаешь об Ангеле повстанцев? - поинтересовался
Майк, прислонившись к стене рядом с кузеном.
- По-моему, ты пьян, - поморщился Себастьян, - и можешь опалить
ангельские крылышки, если дыхнешь на них.
- Я праздную, - ничуть не смутившись, усмехнулся Майк.
- Бог мой! Празднуешь - что?
- То, что ты поддался чарам Иден. Признайся, кузен. Я видел, как ты
смотришь на нее.
Глашатай протрубил в рог, и сигнал к началу скачек положил конец
глупому разговору, Поспешно направившись к своему жеребцу, Себастьян оседлал
его и, обернувшись, увидел, как Иден поддерживает едва державшегося на ногах
Майка. "Этот парень - выпивоха, - подумал Себастьян, - но очень скоро он
протрезвеет. Британцы придут к жилищам местных джентри, и виргинцы
затрепещут так же, как жители других колоний". Твердой рукой он направил
Араба на исходную позицию. Коротышка жокей, седлавший рядом турецкую кобылу
Майка, надменно улыбнулся, но Себастьян не среагировал: задира скоро получит
урок и вместе с кобылой-турчанкой будет глотать пыль из-под копыт Араба.
Прозвучал выстрел, и восемь горячих коней сорвались со стартовой линии
и устремились вперед. Затаив дыхание, Иден с восхищением смотрела на
великолепного иссиня-черного жеребца, но - увы! - состязаний не получалось:
казалось, скачет один лишь арабский жеребец, а остальные лошади стоят на
месте. Араб несся с невиданной скоростью, но и искусству наездника нельзя
было не отдать должного. Иден всегда завидовала участникам скачек и
сожалела, что женщинам отводилась только роль сторонних наблюдателей. Если в
конюшнях Пембруков от этого скакуна появится жеребенок, она втайне от
посторонних глаз в свое удовольствие промчится на нем по лугу, пообещала
себе Иден, предвкушая, с каким восторгом сядет на лошадь, способную нестись,
как этот вороной.
Когда Араб, на два корпуса опередив турецкую кобылу Банкрофта, пересек
финишную черту, послышался одобрительный гул и в считанные секунды
Себастьяна окружила толпа мужчин, предлагавших купить у него удивительного
жеребца или, на худой конец, заплатить любую названную им иену за то, чтобы
отвести его в свои конюшни.
- Очень сожалею, господа, - спешившись, ответил Себастьян, - но я уже