"Владимир Фирсов. Сказание о Четвертой Луне" - читать интересную книгу автора

разнесли по площади голос судебного автомата, зачитывающего приговор. До
сознания осужденного доходили лишь отдельные фразы, которые никак не
связывались в единое целое. Голос у автомата был монотонный, равнодушный, и
коленопреклоненный человек никак не мог поверить, что все происходящее
имеет к нему самое прямое отношение. "Этот презренный небозритель преступно
нарушил законы нашей Великой Империи, гнусно надругавшись над..." -
монотонно бормотал автомат, пришепетывая и глотая окончания. Очевидно,
магнитная запись в его речевых блоках не обновлялась давным-давно - то ли в
целях экономии, то ли из-за отсутствия специалистов, которых почти всех по
разным причинам обезглавили. "Когда же взошла Четвертая Луна, он осмелился
выражать свою гнусную радость самым непристойным образом, голосом и
телодвижениями восхваляя..." Обреченному вдруг захотелось крикнуть, что все
это не так, что он свято чтит законы Империи, и только весть о сыне, первая
за много лет, заставила его на миг забыться, но клейкая паста, которой
палач набил его рот, намертво сомкнула челюсти, и он не мог издать ни
звука, "...обнаруженные при обыске запретные приборы полностью изобличают
злобный умысел и неопровержимо доказывают... Тем не менее осужденному
предоставляется право опровергнуть... и он будет отпущен на свободу..."
Автомат умолк, и осужденный вдруг ощутил, что на площади стало
необычайно тихо. Огромная толпа словно затаила дыхание. Он в изнеможении
закрыл глаза, и ему показалось, что он снова стоит в темноте среди песков
Западной пустыни, ожидая восхода Четвертой Луны... Стоящий рядом палач
нетерпеливо шевельнул длинным мечом, хрустнули сжатые пальцы. Тогда он
понял, что означает эта невероятная тишина, и в ужасе дернулся.
Он хорошо знал самый демократический закон Великой Империи, по
которому каждому преступнику перед казнью давалась возможность спасти свою
жизнь. Для этого надо, было только крикнуть: "Я не виновен!" - и его тут же
освобождали. Он не раз видел подобные казни - и радовался, что улики
неопровержимы, потому что еще ни один преступник де посмел солгать перед
лицом народа, чтобы спасти свою презренную жизнь... Только теперь он понял,
что спасения нет, но все же попытался выдавить из склеенного рта
спасительные звуки. Потом голова его бессильно поникла, и он уже не слушал,
что бормотал шепелявый автомат, и не видел, как палач поднял хорошо
отточенный меч. "Да здравствует Солнце!" - заверещал вдруг фальцетом
автомат, меч описал стремительную дугу, и голова казненного покатилась по
помосту, выбрасывая струю крови.
Из окна кабачка "Под Солнцем Справедливости" за казнью наблюдало
несколько человек...

1

Удар был тяжелым и тупым, но не таким болезненным, как я ожидал.
Просто в глазах почернело, горло перехватило удушьем, и я почувствовал, как
все завертелось вокруг меня. Это длилось долго, так долго, что я подумал
было, что неопытный палач не смог завершить казнь одним ударом, и с
нетерпением ждал, когда все оборвется, но это нарастало и нарастало, и
вдруг невероятная, невыносимая боль рванулась мне в череп вдоль
позвоночника, откуда-то снизу, от поясницы, и мир раскололся на части. Я
догадался, что это - смерть, но не успел обрадоваться, потому что все
оборвалось. Но тут же сознание прояснилось, и я снова увидел кричащую