"Насмешливый лик Смерти" - читать интересную книгу автора (Макдональд Росс)Глава 8Отель «Миссионер» был самым внушительным зданием на Мейн-стрит. Он представлял собой бетонный куб с четырьмя рядами окон, увенчанный высокой радиоантенной, с которой посылал сигналы звездам красный огонек. Вертикальная неоновая реклама над входом бросала багровый отсвет на его белый фасад. Вестибюль был глубокий и мрачный, обставленный сморщенными кожаными креслами. В тех, что стояли у передней стены между окон с приспущенными шторами, застыли в неловких позах старики, словно оставленные здесь схлынувшими водами потопа. Блеклое панно над их головами изображало американских всадников на странных лошадях с человеческими коленями, преследующих еще более странных индейцев. Администратор, маленький человечек мышиной окраски, лез из кожи вон, стараясь выделиться на этом удручающем фоне. Аккуратно подстриженный и причесанный, с васильком в петлице, тонко перекликающимся с едва различимой полоской костюма и с васильками в вазе у картинно откинутого локтя, он мог бы вдохновить Дебюсси на сочинение музыкальной поэмы. Изысканностью своей речи он как будто намекал, что в этой глуши оказался по недоразумению. ― Я думаю, миссис Ларкин у себя. Я не видел, чтобы она выходила, сэр. Как прикажете вас рекомендовать? ― Арчер. Можете не докладывать. Какой у нее номер? ― Сто второй, мистер Арчер. Полагаю, она вас ждет. Номер был прямо напротив лифта на втором этаже. В конце коридора виднелась занавешенная стеклянная дверь, над которой горела красная табличка: «Пожарный выход». Я постучал. Лифт за моей спиной взвизгнул и ухнул, как старое сердце, отъезжая вниз. Послышался слабый голос: ― Кто еще там? ― Арчер. ― Войдите. Толкнувшись, я крикнул, что заперто. ― Хорошо, хорошо, иду. ― Дверь распахнулась внутрь. Вид у Уны был больной. Тени под глазами потемнели и расползлись. В красной японской пижаме она походила не на женщину, а на бесполого беса, состарившегося в аду. Она отступила, чтобы дать мне войти, и бесшумно закрыла за мной дверь. Я оказался в гостиной апартаментов, которые могли бы называться свадебными или губернаторскими, если бы новобрачных и губернаторов когда-либо заносило в эту дыру. На двух высоких окнах, выходивших на улицу, висели вишневые плюшевые шторы. Снаружи на них падал красный неоновый свет, мешавшийся со светом массивного, с огромным шелковым абажуром торшера на крученой металлической ножке. Высокие стулья имели вид девственный и неприступный. Единственным свидетельством пребывания здесь Уны было леопардовое манто, переброшенное через спинку стула. ― Что случилось? ― обратился я к ее спине. Казалось, она держится за ручку, чтобы не упасть. ― Ничего. Просто жара, ожидание, неопределенность. ― Она почувствовала, что взяла слишком искренний тон, и быстро перестроилась. ― У меня мигрень, черт ее подери. Я им подвержена. ― Плохо. ― Я добавил с намеренной бестактностью: ― У меня тоже головная боль. Она повернулась ко мне с желчной улыбкой: ― Я уверена, не мигрень. Если у вас не бывало мигреней, вы не можете представить, что это такое. У меня единственное желание, чтобы мне ампутировали голову. Вообразите туловище, гуляющее без головы, разве не оригинально? ― Она попыталась скрыть свою слабость за шуткой. ― Мужчины не заметят разницы. Уна опять себе льстила. Даже в струящейся пижаме ее тело было похоже на кочерыжку. Я пристроился на краешке негостеприимного стула. ― Вы большая любительница мужчин. ― Они меня забавляют. Ну так что? ― Она нависла надо мной, давая понять, что время шуток прошло. ― Я должен отчитаться. Почему вы не садитесь? ― Если вы так хотите. ― Стул был для нее слишком высок, и ее ноги болтались в воздухе. ― Начинайте. ― Сначала мне нужно кое-что прояснить. ― В каком это смысле? ― Ей было больно ворочать языком, и она зловеще пришепетывала. ― Вы мне один раз солгали сегодня утром, по поводу кражи драгоценностей. Возможно, вы мне солгали дважды. ― Вы называете меня лгуньей? ― Я просто вас спрашиваю. ― Вы с ней разговаривали. ― Нет. А если бы разговаривал, именно это я бы от нее узнал? Что вы лгунья? ― Не передергивайте, мне это не нравится. Я вам объяснила, зачем мне нужна Люси. ― Со второго захода. ― Со второго захода, ну и что? ― Вы не слишком много мне открыли. ― А почему я должна вам что-то открывать? Я имею право держать в тайне свою личную жизнь. ― Утром имели. Теперь нет. ― Это почему же? ― Она в недоумении развела руками, обращая вопрос ко всей комнате, и ее брильянты вспыхнули, отразив красный неоновый свет. ― Я плачу ему сто долларов за работу, и он считает себя вправе интересоваться именем моего дедушки. Его звали Мария, как это ни странно. ― Вы очень откровенны в том, что к делу не относится. Но вы еще не назвали мне своего имени. Я даже не знаю, где вы живете. ― Я же сказала, это вас не касается. За кого вы себя принимаете? ― За отставного полицейского, зарабатывающего себе на хлеб. Я продаю свои услуги на открытом рынке. Но это не значит, что я готов продать их любому. ― Широко шагаете. Я могу двадцать раз купить вас со всеми потрохами... ― Только не меня. Я же вам советовал поискать на черном рынке. Есть ребята, которые за пятнадцать долларов пойдут на любую гнусность, за исключением убийства. Убийство стоит дороже. ― Причем тут убийство? Кто говорит об убийстве? ― Она вдруг понизила голос до шепота, похожего на гудение назойливого комара. ― Я говорю. Я сказал, что убийство обходится дороже, во всех отношениях. ― Но к чему вы клоните? Вы с кем-то разговаривали? С одним из таких ребят? Она имела в виду Максфилда Хейса. Я отрицательно покачал головой. ― С Люси? ― Нет. ― Но вы приближались к ней? ― Насколько это было возможно. ― Где она теперь? ― Я не знаю. ― Не знаете! Я дала вам хорошие деньги, чтобы вы не спускали с нее глаз. Мне это было нужно! Она соскользнула со стула и встала передо мной со сжатыми кулаками. Я уже приготовился их схватить, ожидая града ударов. Но вместо того чтобы накинуться на меня, она принялась колотить себя по жестким бокам. ― Неужели все сошли с ума? ― выпалила она в потолок. ― Успокойтесь. По-моему, это вы сошли с ума. Мой диагноз ― одержимость манией убийства... ― Мания убийства! ― Ее голос сорвался. ― Причем тут мания убийства? Вы явно разговаривали с Люси. ― Нет. Но я слышал ваш с ней разговор. Мне он не понравился. Моя профессия связана с насилием, но я не люблю изощренного насилия и людей, которые к нему прибегают. ― А, это. ― Она с облегчением вздохнула. ― Я ударила ее по лицу, не очень сильно. Не смогла удержаться. ― Дальше что? ― Идите к черту! ― Чуть позже. Прежде чем мы полюбовно разойдемся, я хочу получить от вас кое-какую информацию. Кто вы, откуда приехали, зачем преследуете Люси. А главное, что вы делали в пять часов вечера. Начнем с этого. ― В пять часов? Я была здесь, в комнате. Это важно? Вопрос не был ни риторическим, ни вызывающе наглым, как большинство ее вопросов. Она поняла или почувствовала, к чему я веду. ― Иначе бы не спрашивал. Вы можете это доказать? ― Если будет необходимость. Около пяти я звонила по телефону. ― Ее руки гладили и гладили одна другую, стараясь согреться в холодном огне бриллиантов. ― Вы даже не поставили меня в известность, для чего мне нужно алиби. ― Кому вы звонили? ― Вас это не заинтересует. Я же сказала, что смогу это доказать, если возникнет такая необходимость. Звонок был междугородний, так что у них он зафиксирован. Она попятилась к кожаному пуфику и неловко присела на его краешек. ― Меня интересует все, что с вами связано, Уна. Совсем недавно я отчитывался перед полицией и в своем отчете не мог обойти вас. ― Вы пошли в полицию? ― В ее голосе звучало недоверие, как будто я связался с силами зла. ― Полиция пришла ко мне. В начале шестого я нашел Люси с перерезанным горлом. ― С перерезанным горлом? ― Да. Я нашел ее мертвой в ее комнате в мотеле. Пришлось объяснять, что я там делал. Естественно, всплыло ваше имя, то есть то, которое вы мне назвали. ― Почему они еще не здесь? ― Я пока не сообщил им, что вы в городе. Решил дать вам время на раздумье. Да и мне самому любопытно, ради кого я так убиваюсь и зачем. ― Пентюх! Они могли пойти следом. ― Спасибо, лучше словечка не придумаешь. ― Я встал. ― Для вас я еще слова не подобрал, но подберу. ― Куда вы идете? ― В участок, делать заявление. Чем дольше я откладываю, тем труднее мне будет выпутаться. ― Нет, вы не посмеете. ― Она вскочила и, протрусив к двери, раскинула перед ней руки, как распятая марионетка. ― Вы работаете на меня. Вы не можете сдать меня полиции. Я вытащил из бумажника сотню и кинул к ее ногам. Она нагнулась за ней, не спуская с меня встревоженных глаз. ― Нет. Пожалуйста, возьмите. Я дам вам еще. ― Состояния не хватит. За убийства я деру огромные деньги. ― Я не убивала ее, вы... мистер Арчер. У меня же алиби. ― Телефонное алиби легко подстроить. ― Я ничего не подстраивала и не могла подстроить. Я была здесь, в комнате. Спросите на коммутаторе. Я выходила только днем. ― Поэтому вы так невозмутимо спокойны, да? ― Я взялся за ручку двери. ― Что вы собираетесь делать? Ее холодная рука вцепилась в мою. Зеленая купюра, как сорванный ветром лист, спланировала на пол. Притиснутая к двери, задыхающаяся, Уна этого не заметила. ― Побеседую с девушкой на коммутаторе, если она еще не сменилась. ― Заказ принял администратор, я узнала его голос. ― Отлично, побеседую с администратором. Потом мы все детально обсудим. ― Без полиции? ― Все зависит от вас. Посмотрим, что вы мне поведаете. ― Нет. Останьтесь. Вы не можете так со мной поступить. ― За каждым словом следовал судорожный вздох. Я повернул ручку и потянул на себя. Тогда Уна сползла на пол и принялась визжать. Открывающаяся дверь свезла ее вбок. Сидя враскорячку в убийственном красном свете, она смотрела на меня снизу вверх, а я смотрел на нее. Ее несмолкающий визг терзал уши, как скрежет металла о металл. Я захлопнул тяжелую дверь, отрезав от себя невыносимый звук. При моем появлении администратор засиял. Я был для него удачливым путешественником, чья любовница жила в дорогих апартаментах и носила манто из натурального леопарда и, возможно, неподдельные бриллианты. ― Я веду дела миссис Ларкин, ― сказал я. ― Можно мне посмотреть счет за номер? ― Конечно, сэр. ― Вытащив из выдвижного ящичка, находившегося у него под рукой, большую карточку, он с доверительным видом перегнулся через полированный верх стойки. ― Надеюсь, миссис Ларкин не съезжает? Она щедро дает чаевые. Это хорошо действует на обслуживающий персонал. ― Он деликатно понизил голос: ― Она случайно не голливудская знаменитость? ― Неужели она вам сказала? ― О нет, даже не намекнула. Я догадался. У меня чутье. Конечно, была подсказка. Его полированный ноготь указал на верх карточки. Уна написала в графе домашний адрес: Голливуд, отель «Рузвельт». В счете было всего три отметки: апартаменты ― 12 $, уплачено вперед, телефон ― 3,35 $ и обслуживание ― 2,25 $. ― Она не пробыла здесь и дня, ― сказал я тоном педанта, ― не слишком ли много за телефонные разговоры? Его маленькие усики вздыбились к ноздрям, как будто он их ненароком вдохнул. ― О нет. Все абсолютно точно. Это был один разговор, междугородний, с указанием вызываемого лица. Я сам принимал заказ. ― Ведь это не ваша обязанность. ― Вообще-то не моя. Но дневной оператор уходит в пять, а ночной задержался. Я находился у пульта, когда позвонила миссис Ларкин. ― В пять часов? ― Может, в одну-две минуты шестого. Я просто сидел перед пультом. Меня всегда притягивали пульты. ― Вы уверены, что это была миссис Ларкин? ― О, абсолютно. У нее уникальный голос. Она актриса, характерная актриса? ― Вы страшно проницательны, ― сказал я. ― Характерная актриса и характерная женщина. Трудно поверить, что она потратила столько денег на один звонок. ― Спросите ее! ― Он был задет за живое. ― Пойдите и спросите. ― Миссис Ларкин не любит обременять себя подобными житейскими проблемами. Она наняла меня, чтобы я ее от них ограждал. Конечно, если она звонила в Детройт, тогда я понимаю. ― В Ипсиланти, ― с энтузиазмом подхватил он. ― Она звонила в таверну «Текумсех» в Ипсиланти. Это ведь под Детройтом? Я наморщил лоб. ― Постойте, кого же миссис Ларкин знает в Ипсиланти? ― Его имя Гарбольд. Она вызвала человека по имени Гарбольд. ― Энтузиазм маленького администратора начал испаряться. Он опустил взгляд на вазу с васильками, будто заподозрив, что в них могут скрываться ядовитые насекомые. ― Конечно. Гарбольд. Почему вы сразу не сказали? Тогда все нормально. Миссис Ларкин заплатит по счету. ― Я накарябал свои инициалы внизу карточки и проворно ретировался. Уна оказалась проворнее. Я постучал в дверь. Ни ответа, ни привета. На меня накатило такое чувство, будто я сам исхитрился шарахнуть себя резиновым молотком в основание черепа. Дверь оказалась незапертой. Леопардовое манто исчезло со спинки стула. Спальня и ванная комната были чисты, как стеклышко. Я улизнул так же, как Уна, через пожарный выход. В переулке за отелем я наткнулся на женщину в шали и подметающей землю черной юбке, копавшуюся в раскрытом мусорном контейнере. Она подняла на меня глаза в паутине морщин. ― Здесь не проходила дама? В пятнистом манто? Старуха вытащила из своего беззубого рта обмусоленную красную кость. ― Si, ― наконец сказала она. ― Куда она пошла? Старуха указала направление костью. Я сунул в ее иссохшую руку несколько монет. ― Muchas gracias, senor. ― Ее черный индейский взгляд словно проник из глубины веков, как свет звезды, умершей тысячу лет назад. Переулок привел меня к гаражу отеля. Миссис Ларкин выехала несколько минут назад. У нее новый «плимут». Нет, номеров они не записывают. Может быть, она оставила свои координаты в администрации. Справьтесь там. |
||
|