"Благосостояние для всех" - читать интересную книгу автора (Эрхард Людвиг)

Глава ХII. Идея снабженческого государства – современная химера

Каждый раз, когда я выступаю на тему «социальное обеспечение», я подвергаюсь риску быть обвиненным в превышении моих полномочий. Хотя я касаюсь этой проблемы скорее в роли хозяйственно-политического деятеля, нежели в качестве министра народного хозяйства, все же любому специалисту в этой области понятно, что и у министра хозяйства также имеются все основания проявлять заботу о развитии нашей социальной политики, что обусловлено самой структурой социального рыночного хозяйства. Социальное рыночное хозяйство не может существовать, если лежащая в его основе идейная установка, т. е. готовность нести ответственность за собственную судьбу и участвовать в частном свободном соревновании из стремления к повышению производительности, – если все это осуждено на вымирание в результате принятия сомнительных мер якобы «социальной» политики в смежных с хозяйством областях.

Тот, кто готов продумать эту проблематику до конца, поймет сомнительность слишком узкого и резкого размежевания компетенции. Точное и исчерпывающее размежевание ведомственных сфер, только тогда было бы вообще терпимо, когда действия и поведение всех тех, кто так или иначе воздействует на экономическую обстановку, определялись бы, исходя из единого понимания вещей, иначе говоря, когда люди безоговорочно одобряли бы строй и порядок, к осу­ществлению которого стремится социальное рыночное хозяйство.

Я неоднократно указывал, что стою за неделимость личной свободы. Из этого я исходил еще в 1948 году, стремясь упразднить все препятствия на пути экономической свободы. Поэтому, поскольку я внес свою долю в дело освобождения немецких людей, я должен требовать, чтобы соответствующие усилия были сделаны и в других областях. Свободный хозяйственный строй может удержаться в течение продолжительного времени лишь в том случае, если и пока также и в социальной жизни нации обеспечен максимум свободы и максимальным образом проявляется частная инициатива и забота каждого о самом себе[73].

Наоборот, когда все усилия социальной политики направлены на то, чтобы каждого человека уже с момента его рождения предохранить от всех превратностей жизни, т. е. когда стараются крепко-накрепко оградить человека от всех перемен судьбы, тогда – и это вполне ясно – нельзя требовать от людей, воспитанных в таких условиях, чтобы они выявили в необходимой мере такие качества, как жизненная сила, инициатива, стремление к достижениям в производительности и другие лучшие качества, столь судьбоносные в жизни и будущности нации, и которые, сверх того, являются предпосылкой для создания основанного на личной инициативе социального рыночного хозяйства. Далее следует указать также и на неразрывную связь между хозяйственной и социальной политикой: в самом деле, вмешательства социальной политики и мероприятий по оказанию помощи требуется тем меньше, чем успешнее будет развиваться экономическая политика.

Этим мы не отрицаем того, что даже самая лучшая экономическая политика в современных индустриализованных государствах должна быть еще дополнена мерами социальной политики. С другой стороны, правилен и тот принцип, что всякая эффективная социальная помощь возможна только при наличии достаточного и все растущего общего объема всей национальной продукции. Другими словами такая социальная политика может строиться только на основе отличающегося производительного народного хозяйства. Поэтому любая органическая социальная политика должна быть заинтересована в том, чтобы экономика носила экспансивный характер и была бы устойчива; она заинтересована и в том, чтобы принципы, на которых покоится эта экономика, оставались в силе и подверглись дальнейшей разработке.

Размеры сумм, распределяемых в порядке проведения социальной политики, нельзя больше признать не имеющей значения величиной. Эти суммы, наоборот, являются веским фактором в процессе распределения в народном хозяйстве, в результате чего в настоящее время существует тесная взаимосвязь между экономической и социальной политикой. Социальная политика автономная и нейтральная в отношении народного хозяйства, – дело прошлого. Она все больше и больше должна уступать место такой социальной политике, которая теснейшим образом связана с экономической политикой. Социальная политика не смеет косвенными путями подрывать продуктивность народного хозяйства. Она не должна противиться основам, на которых покоится рыночное хозяйство.

Если мы вообще хотим сохранить на долгое время свободный и общественный строй, тогда действительно становится основоположным требование, чтобы хозяйственная политика, стремящаяся способствовать человеку достигнуть личной свободы, была бы дополнена такой же, устремленной на установление свободы, социальной политикой.

Поэтому, оказалось бы в коренном противоречии со строем рыночного хозяйства такое положение вещей, при котором частной инициативе, заботе о самом себе и личной ответственности не было бы хода, и притом даже тогда, когда у отдельного индивидуума имеются все необходимые материальные предпосылки для проявления этих добродетелей. И действительно, экономическая свобода и тотальное принуждение к страховке от всех превратностей судьбы относятся друг к другу, как огонь и вода.

В дальнейшем изложении мы еще вернемся к другим специальным взаимосвязям между экономической и социальной политикой. Здесь ограничимся указанием, что социальная политика, для которой старания сохранить стабильность валюты не представляют собой требования первостепенного значения, таит в себе крупнейшие опасности для обеспеченного функционирования социального рыночного хозяйства.

Следует оказать самое энергичное противодействие этой опасности. В этом споре расхождений больше, чем в любом другом вопросе. Одни воображают, будто благо и счастье людей основаны на какой-то форме общей коллективной ответственности, и что по этому пути, который ведет, конечно, к всемогуществу государства, следует и дальше продвигаться вперед. Спокойная и удобная жизнь, мол, будет тогда не слишком роскошной, но зато все же лучше обеспеченной. Этот образ мышления и жизни получает свое олицетворение в идейной конструкции так называемого «государства благоденствия». С другой стороны, нельзя устранить естественное стремление отдельного человека нести ответственность за обеспечение своего будущего, будущего своей семьи и своей старости, сколько бы ни старались косвенными путями убить в человеке его совесть.

В последнее время я повсеместно прихожу в ужас от того, насколько в социальной области могуче упование на коллективную застрахованную обеспеченность. Однако, куда мы придем и сможем ли мы вообще идти путем прогресса, если мы все больше будем устремляться к такой форме совместной жизни, когда никто не будет больше готов принять на себя ответственность и когда каждый только и будет думать о том, чтобы обеспечить свою судьбу лишь при помощи коллектива? Я достаточно резко отозвался об этом бегстве от ответственности, когда я сказал, что если эта болезнь будет распространяться и дальше, то мы скатимся к общественному порядку, при котором каждый будет запускать руку в карман соседа. Тогда все будет основано на принципе: я забочусь о других и другие заботятся обо мне.

Ослепление и принцип «спустя рукава», с которыми мы стремимся к снабженческому государству и к «государству благоденствия», может для нас обернуться только бедой. Эта склонность способна привести к отмиранию настоящих добродетелей, заложенных в человеке: готовности нести ответственность, любви к ближнему и человеку вообще, стремления испытать свои силы, готовности заботиться о себе и многих других. В конце подобного процесса мы пришли бы к обществу, которое, возможно, было бы не бесклассовым, но во всяком случае бездушно механизированным.

Особенно непонятным представляется этот процесс потому, что по мере того, как наше благосостояние растет, экономическая обеспеченность увеличивается и основы нашего народного хозяйства укрепляются, потребность и стремление обеспечить таким образом достигнутое от всех превратностей судьбы, начинает затмевать все остальные соображения. Здесь кроется поистине трагическая ошибка, так как люди очевидно не хотят признать, что хозяйственный прогресс и основанное на достижениях производительности благосостояние несовместимы с системой коллективной гарантированной обеспеченности.

Однако это стремление к гарантированной обеспеченности, которое естественно должно привести к усилению вмешательства государства, в то же время как бы подчерки­вает противоречивость этой ложной политики. Если эти громкие требования свести раз к простой формуле, то мы увидели бы, что речь идет не о чем другом, как о понижении налогов при одновременном повышении требований к финансовому ведомству. Подумали ли вообще поборники таких положений, откуда государство возьмет силы и средства для удовлетворения таких требований, которые в отдельности, быть может, и справедливы?

В конечном итоге подобный ход мыслей приводит к весьма антисоциальным выводам, а именно: если государство отказывается принимать меры, представляющие собой смертный грех по отношению к валютной политике, которые разрушили бы все, что им было воссоздано, то тогда у него имеется возможность укрепить и повысить покупательную способность народа – все равно, в форме ли субсидий, кредитов или вспомоществований, – лишь постольку, поскольку соответствующий эквивалент ценностей был предварительно изъят у населения в виде налогов. Я считаю, что политика, подобным образом раздобывающая для государства капитал с тем, чтобы оно могло затем раздавать этот капитал в частные руки, является морально крайне сомнительной и предосудительной.

Тому, кто не боится данную проблематику продумать строго до конца, придется признать всю иллюзорность этой потребности в обеспеченности. Народ не может потреблять больше, чем он создает ценностей; и отдельный человек не может добиться понастоящему гарантированной обеспеченности в большей степени, чем мы приобрели обеспеченности в общем результате наших усилий и достижений.

Эту основную правду не могут поколебать попытки затуманить положение путем применения различных методов коллективных перераспределения и раскладки.

Да, эти попытки раскладки должны быть очень дорого оплачены, хотя они и исходят из социального замысла, они как раз и сводят на нет стремление освободить отдельного человека от слишком значительного влияния государства и зависимости от него. Связанность с коллективом становится все сильнее. Индивидуум должен дорого оплатить обеспеченность, которая ему якобы дается государством или иным коллективом. Ищущий такого рода защиту должен, таким образом, сперва за это «заплатить наличными» и притом вперед.

Ошибочно также мнение, будто путь к снабженческому государству начинается лишь там, где коллективное обеспечение полностью или частично оплачивается государством из налоговых поступлений.

Точно так же нельзя избежать этих опасных последствий, если ввести принудительное всеобщее страхование, а выплаты по нему покрывать из средств, собранных путем раскладки разных взносов.

Основанное на принуждении всенародное всеобщее страхование, – все равно, финансируется ли оно из единообразных взносов всего населения, или платежи разбиты по группам, – в принципе ничем не отличается от системы государственного всеобщего снабжения и обеспечения граждан. Эволюция в сторону снабженческого государства начинает проявляться уже тогда, когда государственное принуждение выходит за пределы оказания помощи или защиты только нуждающимся в ней, и когда этому принуждению начинают подчинять людей, которым оно, и вообще всякая зависимость. чужды, или по меньшей мере должны были бы быть чуждыми, в силу их хозяйственного и имущественного положения или их направленной на заработок деятельности.

Здесь с полным правом можно каждому поставить щекотливый вопрос: действительно ли вмешательство в человеческую жизнь со стороны государства, официальных инстанций и прочих больших коллективов, а равно и вытекающее из этого увеличение бюджетов и вызванное этим возрастающее обременение отдельного гражданина, имело ли все это когда-либо на деле последствием действительное повышение гарантированной обеспеченности человека, улучшение его жизни и уменьшение страха за свою жизнь? Если я ставлю этот вопрос категорическим образом, то я тут же хотел бы на него ответить отрицательно таким же категорическим образом. Обеспеченность отдельного человека – или по меньшей мере чувство обеспеченности – не повысилась, а скорее понизилась в связи с передачей ответственности за его судьбу государству или коллективу[20].

В конце концов мы приходим к социальному «подданному»

Оправданная потребность человека в большей обеспеченности может быть удовлетворена только тем, что наступает увеличение общего уровня благосостояния и тем самым у каждого отдельного человека зарождается или повышается чувство человеческого достоинства и, вместе с тем, уверенность, что он независим от превратностей судьбы. Представляющийся мне идеал покоится на том, чтобы человек мог сказать: «У меня достаточно сил, чтобы постоять за себя, я хочу сам нести риск в жизни, хочу быть ответственным за свою собственную судьбу. Ты, государство, заботься о том, чтобы я был в состоянии так поступать. Не так должно было бы звучать: „Ты, государство, приди мне на помощь, защищай меня и помогай мне“, но наоборот: „Ты, государство, не заботься о моих делах, но предоставь мне столько свободы и оставь мне от результата моей работы столько, чтобы я мог сам и по собственному усмотрению обеспечить себе существование, мою судьбу и судьбу моей семьи“.

Растущая социализация использования дохода, распространяющаяся коллективизация в планировании образа жизни, далеко идущее обезличивание человека и растущая зависимость от государства и коллектива, – и неизбежно связанное с этим захирение свободного и работоспособного рынка капитала, – все эти явления по необходимости являются последствиями хождения по опасному пути к снабженческому государству; в конце такого пути человек превратился бы в «социального подданного», гарантирование материальной обеспеченности осуществлялось бы под опекой всесильного государства, но и свободный экономический прогресс оказался бы парализованным.

Особенно чреваты последствиями тенденции к снабженческому государству, если они возникают как раз тогда, когда объективные, т. е. материальные предпосылки начинают все яснее говорить в пользу отказа от такого направления мысли. Если мы должны были бы считаться с возможностью того, что несмотря на прогрессирующую технику развитие современного народного хозяйства может пойти вспять и условия жизни народа могут ухудшиться, то тогда еще можно было бы понять стремление к установлению всеобщего коллективного снабжения. Однако, все говорит за то, что условия жизни народов, придерживающихся принципа социального рыночного хозяйства, постоянно улучшаются. Поскольку же приходится считаться с систематическим повышением доходов и все более высоким уровнем жизни, представляется оправданным и с социальной точки зрения, чтобы на каждого отдельного человека была возложена индивидуальная ответственность за самого себя, и притом даже в более сильной мере, чем до сих пор. Это требование тем более оправдано еще и потому, что весь имевший место предыдущий опыт говорит о том, что «государство благоденствия» может означать все, что угодно, но только не «благоденствие»; это скорее очаг скудости.

Основательный анализ вопросов, мимо которых не может пройти дискуссия по вопросам социальной политики, не должен склонить меня к умолчанию о тех заботах, которые занимали нас в последнее время. Когда читатель прочтет эти страницы, социальная реформа вероятно уже найдет свое оформление в законодательном акте. Тем не менее я сомневаюсь, чтобы дискуссия о целесообразности социальной реформы на этом закончилась. Если бросить взгляд на те государства, которые за последние годы провели аналогичные опыты, то мы увидим, насколько такого рода реформы являются лишь исходным пунктом борьбы за осмысленный социальный порядок.

Моя критика пагубного стремления к снабженческому государству, конечно, не должна быть превратно истолкована как мой отказ от социального страхования, в том виде, как оно исторически выросло. Помоему, вполне даже возможно еще дальнейшее развитие социального страхования. Однако я считаю, что на ложном пути находятся люди, которые по соображениям профессии или призвания и исходя из занимаемого ими положения в народнохозяйственном процессе имеют право и обязанность стоять за свободу, – а они стремятся подчиниться коллективу или, лучше сказать, стремятся быть втянутыми в него.

При современной оценке социального страхования надо учесть, насколько за последние десятилетия изменились формы и принципы экономики и как за это же время изменилась общественно-политическая структура. «Пролетарий», который не мог или не хотел позаботиться об обеспечении своей старости и поэтому неизбежно должен был пользоваться защитой со стороны государства, в скором времени – при продолжении современной экономической политики – исчезнет. Условия жизни германского рабочего со времен Бисмарка стали несравнимо лучше и свободнее. Там, где человек и его семья, сознавая ответственность перед самим собой, в состоянии сами позаботиться о себе, – там принудительная защита со стороны государства должна прекратиться. Это относится, по меньшей мере, к служащим, получающим более высокие доходы и занимающим ответственные посты, – все равно, где, – в экономике или администрации. Кроме того, это было бы весьма сомнительным и для нашей общественной и политической жизни решением вопроса, если бы такие граждане были втянуты в принудительное страхование. Ведь благодаря их положению и занимаемым постам они могут существовать и на доходы от своего труда, полагаясь на собственные силы. До известной степени понятно, что война и валютная реформа со связанными с ними глубоко идущими перемещениями и перегруппировками среди различных слоев общества, вызвали стремление к коллективной обеспеченности.

Все эти мои высказывания говорят о желании ограничить объем коллективной обеспеченности, то есть о желании скорее сузить, чем расширить ее границы. Однако, чтобы все-таки избежать неправильного толкования, надо в связи с этим подчеркнуть, что я также считаю само собой разумеющимся долгом общественности заботиться об обеспечении людей на старости лет. Я имею ввиду тех старых людей, которые не по своей вине потеряли свои сбережения в результате политики, приведшей к двум инфляциям. Тут не может быть социальных различий; надо старым рабочим и служащим помогать в той же степени, и таким же образом, как и представителям вольных профессий, работающим самостоятельно. Надо помогать одинаково местным жителям (Западной Германии) и беженцам. Но это – особая проблема, родившаяся из особенности нашей германской судьбы, и эта проблема не должна приводить нас к ложным выводам, а именно, будто принудительное страхование и коллективная обеспеченность являются именно тем, на что эти категории лиц как раз только и могут претендовать. Последствия инфляции, дважды пережитой одним по­колением, не может, конечно, укрепить доверие людей к собственным нашим силам. Этот трагический опыт должен быть учтен; но он должен был бы, наоборот, послужить поводом к тщательной проверке и переоценке всех хозяйственных и финансовых мероприятий, чтобы мы снова не стали на роковой путь, ведущий к обесценению денег.

Во всяком случае серьезнейшие опасения уместны по отношению ко всем попыткам втянуть самостоятельных трудящихся в систему коллективной обеспеченности. Готовность к свободному и ответственному преодолению трудностей жизни является необходимой предпосылкой независимого существования в свободном экономическом и общественном строе. Самостоятельность в области рыночного хозяйства означает не что иное, как проявление людьми собственной инициативы и при наличии личной ответственности в самостоятельной деятельности, направленной на заработок и доход, в результате чего такие люди становятся носителями предпринимательской инициативы или же инициативы в области духовного творчества. Для самостоятельных открывается, с одной стороны, путь для использования возможностей, предоставляемых хозяйственным развитием; с другой стороны, последствием этого должна быть готовность людей нести, связанный с этим, хозяйственный риск.

В рамках рыночного хозяйства такое положение в хозяйственной жизни никоим образом не может быть гарантировано государством. Оно скорее должно быть результатом ежедневно проявляемых качеств и устремлений – хозяйственной производительности, готовности и мужества к дерзанию и, прежде всего, стремления к ответственному и индивидуальному оформлению собственного образа жизни. Отсюда вытекает прямо неизбежное требование, что от людей, занимающихся самостоятельной и независимой деятельностью в рамках нашего хозяйственного и общественного строя следует ожидать ответственной предусмотрительности в отношении любого социального жизненного риска.

Внутренне противоречивым было бы положение, и оно означало бы предоставление совершенно неоправданного преимущества, когда, с одной стороны, каждому гражданину в рамках свободного экономического строя предоставляется возможность заниматься самостоятельной деятельностью и поощряется стремление к самостоятельному и независимому существованию, а, с другой стороны, когда этот же гражданин освобождается, даже в государственно-принудительном порядке, от ответственности за построение и оформление собственного образа жизни[73].

Схематическое, по необходимости, принудительное снабжение всегда недоучитывает, что в случае самостоятельных производителей и свободных профессий дело всегда касается весьма разношерстных и внутренне дифференцированных групп. Следовательно, предусмотреть и обеспечить здесь удовлетворение всех индивидуальных нужд и потребностей не представляется возможным. При критическом анализе этого вопроса нельзя не коснуться также и другого вопроса: к чему бы это привело, если среди свободных профессий каждая группа в отдельности взялась бы за построение своей системы коллективного обеспечения и снабжения?

Не были ли мы в течение последних восьми лет свидетелями того, какие трагические последствия вызывает распыление усилий народного хозяйства? И особенно тогда, когда каждый отдельный слой и класс, каждое сословие полагает, что можно вести свою собственную жизнь вне контакта с другими группами населения. Что было бы, если бы люди свободных профессий – пусть это будут врачи, адвокаты или хозяйственные ревизоры – придут к тому, чтобы создать организации, которые снабжали бы только их? Тогда эта обеспеченность в узких рамках станет сама по себе все более проблематичной. Этим путем будет поощряться замкнутая жизнь этих отдельных групп, вскармливаться пагубный эгоизм, – явления абсолютно анахронические, – раз в то время, когда мы, наконец, подходим к освобождению от протекционистского мышления и националистического эгоизма, чтобы придти к более всеобъемлющим формам человеческой и общественно-экономической жизни. Не следует думать, что можно, с одной стороны, добиться обеспеченности путем создания узких групповых перегородок в рамках коллектива, а с другой стороны, уничтожить одновременно все стеснительные ограничения и устремиться на широкие просторы.

И с других точек зрения возникают сомнения по поводу подобных заблуждений. Например, попытка перенести принципы социального страхования, применяемые в существующих двух крупных секторах страхования – страхование рабочих и страхование служащих, – в область социального обеспечения по старости, раздельно по отдельным профессиональным группам, потерпит неминуемо неудачу. Такая попытка еще могла бы обсуждаться и претворяться в жизнь, если на протяжении ближайших десятилетий можно было бы считать исключениями крупные изменения в структуре общества. Правда, в отношении большого числа не самостоятельных трудящихся можно без большого риска предвидеть постоянство развития, но что касается некоторых определенных средних слоев населения, например, ремесленников или лиц, занятых в розничной торговле, то никто не может предвидеть и с уверенностью сказать, каким путем пойдет развитие в каждом из этих секторов в отдельности.

Здесь должна быть учтена по меньшей мере возможность больших структурных изменений. Чем численно меньше круг лиц, желающих применить для своей группы новые принципы для крупнейших видов социального страхования, тем менее устойчивым будет здание, построенное на этих принципах.

Естественно, подобные соображения не могут не считаться со столь широко обсуждаемой реформой пенсий, – независимо от того, о каком методе начисления пенсий идет речь. Главное в том, чтобы пенсии изменялись в общем и целом автоматически в связи с изменениями в показателях народного хозяйства. Основанием этой «подвижной» шкалы пенсий служит присущая рыночному хозяйству идея о постоянном росте производительности; названная шкала пенсий исходит из проверенного опыта, что рост производительности сказывается меньше в понижении цен, но, главным образом, в повышении номинальной заработной платы. Такие пенсии, исчисленные на основании ставок заработной платы, в свою очередь зависящих от уровня производительности, не опасны с точки зрения конъюнктурной и валютной политики лишь до тех пор, пока сами эти изменения в оплате труда не приводят к перебоям валютного или конъюнктурного характера. Если этого приходится все же опасаться, тогда этот способ исчисления пенсий с неизбежностью приведет к усилению опасностей для устойчивости валюты. Здесь не исключена возможность сочетания разного рода влияния и воздействия, о последствиях чего речь еще впереди.

С точки зрения политики следует, прежде всего, выяснить, не приведет ли слишком сильная связь пенсий с заработной платой к ослаблению сопротивления требованиям профсоюзов, часто весьма чрезмерным, которые предъявляются ими во время переговоров о ставках заработной платы. Этот ход мыслей основан на столь же опасной, как и ошибочной установке, будто социальная политика не должна интересоваться устойчивостью валюты.

Мне представляется во всех отношениях невозможным и даже преступно легкомысленным исходить при нововведениях, каким является, например, пенсионная реформа, из соображений о преступно вызванных катастрофах, какой была последняя инфляция. Было бы невероятным заблуждением, если бы народ или государство поверили в возможность проведения инфляционной политики, в то же время веря в возможность предотвращения ее последствий. Это было бы равносильно попытке поднять самого себя за волосы. Наоборот, следует сосредоточить все силы на том, чтобы избежать инфляции. Нужно заклеймить всякое потворство инфляционной политике перед лицом всей общественности и этим воспрепятствовать всякой такой попытке.

Инфляция не обрушивается на нас как проклятие или трагически роковое событие. Она всегда вызывается легкомысленной или даже преступной политикой. Всякое новое урегулирование положения о пенсиях для стариков, заранее принимающее в расчет неизбежность роста цен или понижение покупательной способности населения, не может привести к благоприятным или хотя бы даже только сносным результатам. Такое урегулирование скорее способно преумножить беду. Все более и более многочисленными будут группы нашего народа, которые захотят избежать личной ответственности и попытаются добиться и для самих себя якобы абсолютного, и все же столь иллюзорного обеспечения, как бы «застрахованности» от всех превратностей судьбы.

Перенесение в область вопроса о пенсиях принципов политики заработной платы (так называемой «активной» политики заработной платы), которая имела бы своим последствием постоянное повышение цен, должно было бы в очень короткий срок уменьшить общий интерес к устойчивости валюты, но и вызвать затем к жизни пагубнейшее развитие. Всеобщая заинтересованность в сохранении реальной покупательной силы наших денег как раз и является одной из главных сил, противодействующих инфляционной политике. Кроме того, необходимо спросить самих себя, каким образом можно рассчитывать на образование крупного капитала путем накопления сбережений, если социальное законодательство явно делает ставку на постоянно растущие цены? И если к тому еще вера народа в устойчивость валюты начнет колебаться, а стремление к наиболее полной «обеспеченности» и «застрахованности» потребует таких высоких взносов социального обеспечения, что для индивидуального накопления сбережений останется – фактически и психологически – очень мало места?

Когда шла дискуссия об исчисляемой по индексу пенсии, то есть об одном из типов пенсии с подвижной шкалой, то я указывал, что было бы неправильно выступать вообще против такого рода пенсий. О том, что известная зависимость пенсий от состояния экономики должна иметь место, говорит то обстоятельство, что наше представление о прожиточном минимуме, иначе говоря об уровне достойного существования, с годами подвергается постоянным изменениям. Недостаточно исчислять и начислять пенсии лишь на основании внесенных взносов и пользуясь классическими формулами; такие пенсии, по достижении человеком пенсионного возраста, оказывались бы недостаточными для жизни, да и несправедливыми. Иными словами, пенсии должны быть динамичными, а не неподвижными, но было бы ошибкой установить тесную связь пенсионных ставок с изменениями в заработной плате, могущими достигнуть размеров, уже несочетаемых с устойчивостью валюты.

Но на более продуманной основе исчисления пенсий имеется возможность подвижного приспособления их к меняющимся условиям жизни. Такая практика могла бы иметь место тогда, например, когда вместо ставок заработной платы мы взяли бы за основу исчисления коэффициент текущего роста производительности. Этим было бы обеспечено, что и пенсионеры получали бы свою долю из повышенной производительности народного хозяйства, то есть участвовали бы в действительном прогрессе страны.

Эта формула могла бы звучать следующим образом: в той мере, в какой национальная продукция, выраженная в текущих ценах, разделенная на число трудящихся или число жителей, показывает повышение производительности, в такой мере, или пропорции, повышаются и пенсии. Получатель пенсии соучаствовал бы тогда в результатах повышения производительности; но он был бы заинтересован и в собственной активности в период своей активной трудовой жизни; он постоянно будет заинтересован в качественном повышении народного хозяйства. Такой рабочий или служащий (или пенсионер) не будет считать, что накопление сбережений является чем-то лишним. Он будет сознавать, что капитало­вложения, которые финансируются, в частности, путем использования сбережений, служат улучшению его положения и положения его семьи.

Каждый трудящийся, как и каждый пенсионер будет тогда представлять собой некий центр сопротивления любой попытке вызвать инфляцию. Иначе говоря, он будет выступать против безответственных действий других в области ценообразования.

В заключение можно сказать: социальная обеспеченность, конечно, есть благо, и она в высшей степени желательна, но она должна быть основана, прежде всего, на собственной энергии каждого, на собственных достижениях, на собственных устремлениях каждого в отдельности. Социальное обеспечение не означает социальное страхование для всех; оно не означает перенесения индивидуальной ответственности человека на коллектив. Вначале должна быть собственная личная ответственность, и только тогда, когда одной этой ответственности оказывается мало или она безрезультатна, вступают в силу обязательства государства или общества в отношении человека.

В социальной жизни нашего народа было бы многое лучше, если бы мы стремились выявить побольше социального сознания и образа действий, чем чрезмерно много социальной коллективной воли. Однако одно не может жить рядом с другим, поэтому в конце концов ставится вопрос: должны ли мы, объединенные в стремлении и в обязанности предохранить немецкого человека от нужды, пойти путем коллективизма (что, в свою очередь, неизбежно привело бы к удушению лучших человеческих добродетелей) или же, наоборот, – стремлением к большему благосостоянию, и используя для этого все лучшие шансы для приобретения личного имущества, – вынести смертный приговор духу коллективизма? Я думаю, что мое мнение высказано ясно и недвусмысленно; я надеюсь, что мои призывы не останутся гласом вопиющего в пустыне.