"Николай Тимонович Федоров. По списку " - читать интересную книгу автора

живопись, потом драмкружок, потом авиамодельный, затем лепка, бальные
танцы и вечером лобзик. Завтра юннаты, инкрустация по дереву, шахматы,
художественная вышивка и это... Эх, чёрт, не могу прочесть... Ага,
разобрал: юный эн-то-мо-лог. Во как!
- А это что за зверь?
- Точно не знаю. Кажется, про блох что-то. Ещё у меня в запасе
мелодекламация, горн и барабан, резьба по ганчу, художественный свист и
юный друг пожарных. Так что со мной не пропадёшь. Пошли быстрее.
В изостудии занятия уже шли полным ходом. В кресле у окна на
небольшом возвышении неподвижно сидел старичок преподаватель. Сначала мне
показалось, что он нарочно так тихо сидит, а все художники его рисуют. Но
потом я понял, что ошибся: старичок просто дремал, подперев рукой красивую
седую голову.
- Простите, пожалуйста, - громко сказал Генка. - Опоздал немного.
Товарища вот привёл. Тоже очень способный.
- Проходите, молодые люди, проходите, - встрепенулся старичок. -
Возьмите вон из того шкафа пирамиду и приступайте. Работаем над
светотенью. Очень важный аспект живописи! Очень! Я бы сказал, фундамент
рисунка. Вспомните, как мастерски использовал приёмы светотени Архип
Иванович Куинджи! Какие потрясающие световые эффекты!
- Мы помним, - сказал Генка. - Вы не волнуйтесь. Всё сделаем, как у
Архипа Ивановича. Нам бы только карандашики и линейки.
- Карандаши в шкафу. Там и бумага. А линейки... Постойте, постойте,
при чём здесь линейки?
- Ну как же, размеры с пирамидки снять. Да и криво без линейки
получится.
Не знаю, что такого смешного сказал Генка, но хохот в студии стоял
необыкновенный. А старичок преподаватель даже прослезился и почему-то
погладил Генку по голове.
- Размеры, говоришь, снять, - повторял он, вытирая глаза платочком.
Я ещё только начал штриховать одну грань пирамиды, когда Генка
толкнул меня в бок и сказал:
- У меня готово. Кривовато, правда. Ну да ладно. В следующий раз надо
из дома линейки захватить. А они пускай без линеек тут пыжатся.
Я посмотрел на Генкин рисунок и ахнул:
- Да ты что?! Это ж халтура.
- Ничего, сойдёт. Некогда нам тут с тобой светотени разводить. Мы уже
в драмкружок опаздываем.
Генка повернулся к толстому белобрысому живописцу, сосредоточенно
рисовавшему гипсовую голову какого-то древнего грека:
- Послушай, Айвазовский, как преподавателя зовут?
Мальчишка нехорошо ухмыльнулся и сказал:
- Илья. Ефимович.
Я сразу какой-то подвох почуял, но не успел ничего сделать. Генка
встал и громко сказал:
- Илья Ефимович, разрешите нам с товарищем уйти. У нас, понимаете,
дело очень срочное. По пионерской линии.
И снова все живописцы хохотать начали, а старичок преподаватель,
насмеявшись, сказал:
- Вы только обязательно ещё приходите. Не забывайте нас. С вами,