"Гюстав Флобер. Бувар и Пекюше" - читать интересную книгу автора

По дороге им повстречалась старуха. Она ничего не знала. Они
остановили подростка.
- Кажется, где-то пожар,- сказал он.
Барабан продолжал грохотать, колокол так и заливался. Наконец, они
дошли до первых деревенских домов. Ещё издали лавочник крикнул им:
- У вас горит!
Пекюше заторопился, Бувар побежал рядом с ним.
- Раз, два! Раз, два! - командовал Пекюше по примеру венсенских
стрелков и торопил друга.
Дорога шла в гору, возвышенность скрывала от них дали. Они поднялись
на гребень, неподалеку от Бугра, и с первого взгляда уяснили себе размеры
бедствия.
Все скирды пылали, как вулканы, посреди оголённой равнины, под
вечерним небом.
Человек триста собралось возле самого крупного скирда; под
руководством мэра Фуро в трёхцветной перевязи парни с шестами и крючьями в
руках раскидывали верхние снопы, чтобы спасти остальные.
Запыхавшийся Бувар чуть было не сшиб с ног стоявшую тут же г-жу
Борден. Заметив одного из работников, он выбранил его за нерадивость А
между тем бедный малый, проявив излишнее усердие, побежал к себе домой,
затем в церковь, наконец к Бувару, но разминулся с ним на обратном пути.
Бувар растерялся. Работники окружили его, крича все разом, а он
запрещал раскидывать скирды, молил о помощи, просил принести воды, вызвать
пожарных.
- Да откуда у нас пожарные? - спросил мэр.
- Если нет, так по вашей вине! - вскричал Бувар.
Он вспылил, наговорил лишнего; присутствующие поражались терпению г-на
Фуро, человека с виду грубого, если судить по его толстым губам и
бульдожьей челюсти.
Пожар разгорался; к скирдам уже нельзя было подойти. Солома
извивалась, трещала среди ненасытного пламени, зерна пшеницы хлестали по
лицу, как дробинки. Затем скирд рушился, превращаясь в огромный костёр,
откуда веером разлетались искры; огненные языки пробегали по этой
раскалённой массе, то красной как киноварь, то коричневой, как запёкшаяся
кровь. Настала ночь, подул ветер; клубы дыма окутали толпу. Только искры
время от времени прочерчивали чёрное небо.
Бувар глядел на пожар и тихо плакал. Глаза у него заплыли, всё лицо
словно опухло от горя. Перебирая бахрому своей зелёной шали, г-жа Борден
называла его "мой бедный друг" и пробовала утешать. Слезами горю не
поможешь, с неизбежным надо примириться.
Пекюше не плакал. Очень бледный, даже посеревший, с открытым ртом и
слипшимися от холодного пота волосами, он стоял в стороне и о чём-то
напряженно думал. Неожиданно появился аббат и вкрадчиво зашептал:
- Это большое несчастье. Прискорбно, весьма прискорбно! Поверьте, я
глубоко вам сочувствую!..
Из остальных никто не прикидывался огорчённым. Люди беседовали,
улыбались, грея руки у огня. Какой-то старик поднял тлеющий колос, чтобы
раскурить трубку. Дети принялись плясать. А какой-то озорник закричал, что
пожар - весёлая штука.
- Веселье хоть куда! - отозвался Пекюше, услышавший эти слова.