"Нандор Фодор. Меж двух миров " - читать интересную книгу автора

переросло в настоящую манию.
Дед Юнга (как впоследствии и отец) был протестантским священником; над
проповедями своими он мог работать лишь в том случае, если его дочь (мать
Карла Густава) находилась рядом и отгоняла назойливых духов. При этом он же
занимал пост Великого Мастера масонской ложи и являлся, как будто бы,
незаконнорожденным сыном Гете (слух этот имеет лишь самые косвенные
подтверждения: увлечение Гете и Фаустом не оставляло Юнга всю жизнь).
"Гете описал суть конфликтов, которыми наполнена моя жизнь, - писал
Юнг. - Фауст и Мефистофель слились во мне воедино". К этому признанию
уместно добавить фантастическую деталь: Юнг вообразил, будто бы живет
одновременно в двух слоях времени: свою маниакальную увлеченность культурой
XVIII века он объяснял тем, что именно там пребывает "настоящий Юнг". Образ
последнего в виде седовласого старца постоянно находился у него перед
глазами.
Визит Святого Духа и общение с Филимоном имели для Юнга самые
необыкновенные последствия. Под влиянием собственных сновидений он оказался
во власти очень странных представлений о том, что все мертвые живы, требуют
себе знаний о жизни, но черпать их способны только из сознания ныне живущих.
С этих пор Юнг возомнил, будто бы его обязанность состоит в том, чтобы
обучать мертвых. Следуя указаниям Филимона, он создал "Septem Sermones Ad
Mortuous" - "Семь проповедей для мертвецов", - чему предшествовали поистине
апокалиптические события, разразившиеся в его доме. После одного из
сновидений психиатр "потерял свою душу", обретя взамен сомнительное
удовольствие то и дело лицезреть каких-то призраков. Затем в комнатах дома
поселился полтергейст. Наконец сюда толпами повалили "духи мертвых" и хором
стали требовать себе "знаний".
Сыну Юнга тем временем приснился рыбак с дымящейся трубой вместо
головы. Наутро Юнг нашел в саду мертвого зимородка, вспомнил, как
переливались крылья Филимона в ночь его первого визита, и решил что гибель
птицы знаменует не что иное, как конец "ловца человеческих душ". Узрев
Святого Духа (и истолковав его как "явление образа Божьего, воображению
недоступного"), Юнг засел за свои "Семь проповедей" и писал их не отрываясь
в течение трех дней. По окончании работы Филимон выразил полнейшее
удовлетворение, а "духи мертвых" немедленно покинули дом.
О матери Юнг писал так: "Днем это была любящая, нежная женщина. После
наступления темноты с ней начинали происходить странные изменения. Подобно
тем ясновидящим, которые напоминают каких-то диковинных зверей, она
пускалась бродить этакой суровой, безжалостной жрицей, и дом в такие минуты
казался нам клеткой с прутьями".
К тому времени Юнг и сам уже идеально отвечал такому описанию. Вряд ли
стоит удивляться, что как только кузен ввел ученогопсихиатра, представьте
себе, во сне![3]).
А однажды Юнг рассказал о том, как после перенесенного инфаркта дух его
был вынужден ненадолго покинуть тело и оказался в Pardos Rimmonium -
кабаллическом Гранатовом Саду, - где стал свидетелем бракосочетания Тиферет
и Мальшута - двух символизирующих женское и мужское начала божественных
сфер, через которые Господь выходит к нам в мир. Затем Юнг "превратился" в
раввина Симона Бен-Джохаи и отпраздновал на небесах собственную женитьбу. За
этим мистическим ритуалом последовало видение агнца Иерусалимского, после
чего Юнг посетил праздник Иерогамуса, где отец богов Зевс и Мать Гера