"Нандор Фодор. Меж двух миров " - читать интересную книгу автора

почти отрывался от пола: казалось, еще мгновение - и он воспарит к потолку".
Сама Павлова, признает автор, той же способностью к парению не обладала. А
значит, вопрос об "иллюзии" можно считать закрытым. Ясно и другое: талант
"зависания", похоже, может быть выработан в ходе специальных тренировок.
Впрочем, послушаем Дягилева, он предлагает нам свой ключик к разгадке:
"Уверен, что со времен Вестриса мир не видывал столь энергичного
танцора. Этот молодой человек легко выпрыгивает на три фута. По мощи
стальных сухожилий и упругости мышц, которыми одарила его природа,
Нижинского можно сравнить разве что с огромной кошкой. Настоящий лев
балетного мира, он способен двумя прыжками пересечь сцену по диагонали".
Но все это пока что касается лишь высоты подъема. О гораздо более
загадочной способности - противоестественно долго оставаться в воздухе и
опускаться намного медленнее, чем позволяет нам делать это закон всемирного
тяготения - большинство авторов предпочитают не распространяться. Вот что
пишет, однако, в своих воспоминаниях Николай Легат:
"Резким напряжением мышц бедер уже в воздухе он легко увеличивал высоту
даже средних прыжков. Перед полетом он делал очень короткий вдох, в воздухе
задерживал дыхание и резко выдыхал в момент приземления". Опросив
специалистов, я выяснил, что этому методу следуют многие. Обнаружилась и
другая любопытная деталь: туловище во время полета - при максимальном
напряжении мышц ног - должно быть совершенно расслабленным. Мощность легких,
как мне объяснили, не имеет ко всему этому ни малейшего отношения: все дело
в контроле над мышцами, в том числе и мышцами дыхательного аппарата.
Контроль над дыханием играет очень важную роль в мистических ритуалах
индусов. Считается, что такого рода упражнениями можно довести вес тела чуть
ли не до нуля. Судя по всему, некоторым танцорам, даже не посвященным в
тонкости эзотерических наук, удается приобрести необходимые навыки
бессознательно. Сами они объяснить происходящего с ними не могут. Я долго
беседовал на эту тему со вдовой Нижинского, Ромолой, чьей дружбой очень
дорожу. Сама в прошлом прекрасная балерина, она знает о своем муже все, что
только можно знать. Вот что она мне рассказала:
"Я часто спрашивала Вацлава, как удается ему подолгу оставаться в
полете. Он же никак не мог понять, почему это меня удивляет: подпрыгиваю,
дескать, задерживаю дыхание - и лечу! При этом он утверждал, что чувствует в
воздухе как бы постороннюю физическую поддержку. Она-то и позволяла ему
регулировать скорость спуска: да, это так - он по своему усмотрению мог
опускаться медленнее или быстрее.
Конечно, мышцы бедер у него были феноменальные, да и объем легких
тоже - во всяком случае, в товарищеских "матчах" он с легкостью побивал
Карузо и Эриха Шмедеса. Но дело не в этом. Танец для Нижинского был
религией. Он верил, что сценическое искусство - его миссия и что дар свой он
получил свыше, дабы посредством танца внести в мир новые идеи.
Перед выступлением никому не позволялось входить к нему в раздевалку.
Никому не разрешалось говорить с ним после того, как он оттуда выходил.
Нижинский не отвечал на вопросы. Даже с близкими людьми он вел себя так,
будто всех видит впервые в жизни.
Однажды я в неописуемом восторге воскликнула: "Как жаль, что ты не
можешь видеть себя со стороны!" Он удивился и ответил совершенно серьезно:
"Но я как раз и вижу себя со стороны! Я отделяюсь от тела и наблюдаю за
собой. Я руковожу своим танцем извне".