"Уильям Фолкнер. Медведь" - читать интересную книгу автора

Уильям Фолкнер.

Медведь

-----------------------------------------------------------------------
W.Faulkner. The Bear (1942). Пер. - О.Сорока.
В кн. "Рассказы. Медведь. Осквернитель праха". М., "Правда", 1986.
OCR spellcheck by HarryFan, 14 November 2000
-----------------------------------------------------------------------


1

Теперь и собака была под стать медведю, и человек. Зверей стало двое,
считая Старого Бена - медведя, и людей двое, считая Буна Хоггенбека, в
чьих жилах тоже текла струя индейской крови - но не крови вождей, как у
Сэма, - и только Сэм Фазерс, Старый Бен и смешанной породы пес по кличке
Лев были без изъяна и порока.
Мальчику было шестнадцать. Седьмой год ездил он на взрослую охоту.
Седьмой год внимал беседе, лучше которой нет. О лесах велась она, глухих,
обширных, что древней и значимее купчих крепостей, белым ли плантатором
подписанных, по недомыслию своему полагавшим, будто получает какую-то
часть леса во владение, индейцем ли, немилосердно кривившим душой -
продававшим ему это мнимое право владения (равняться ли с вековыми лесами
значимостью майору де Спейну и клочку, что он купил у Сатпена, меряться ли
с лесами древностью старому Томасу Сатпену или даже старому Иккемотуббе,
вождю племени чикесо, что продал тот клочок Сатпену, хоть знали все трое:
леса товаром быть не могут). О людях велась эта беседа, не о белой, черной
или красной коже, а о людях, охотниках с их мужеством и терпением, с волей
выстоять и умением выжить, о собаках, медведях, оленях, призванных лесом,
четко расставленных им и в нем по местам для извечного и упорного
состязания, чьи извечные, нерушимые правила не милуют и не жалеют, -
вызванных лесом на лучшее из игрищ, на жизнь, не сравнимую ни с какой
другой, на беседу и подавно ни с чем не сравнимую: негромко и Веско звучат
голоса, точно и неспешно подытоживая, вспоминая среди трофейных шкур и
рогов и зачехленных ружей в кабинетах городских домов или в конторах
плантаций, или - слаще всего - тут же, в охотничьем лагере, где висит
неосвежеванная, теплая еще туша, а добывшие зверя охотники расселись у
горящих в камине поленьев, а нет камина и домишка, так у брезентовой
палатки, вокруг дымно пылающего костра. И бутылка тут же непременно, так
что ему казалось: все те прекрасные и ярые мгновения мужества, ума,
быстроты и сметки сгущены, превращены в буроватый напиток, предназначенный
не для женщин, не для детей и подростков, а единственно для причащенья
охотников не кровью, ими пролитой, а неким конденсатом дикого и
бессмертного духа, и пьют его скупо, даже смиренно - не в низменной и
тщетной надежде язычника, что питье даст сноровку, силу и проворство, а в
честь этих высоких качеств. С виски, естественно, и началось, иначе и быть
не могло - так казалось ему в это декабрьское утро.
Впоследствии он понял, что началось гораздо раньше. Началось уже в тот
день, когда возраст его впервые написался в два знака и двоюродный брат