"Уильям Фолкнер. Солдатская награда (Роман. 1926) " - читать интересную книгу автора

за вами присмотрим.
Молчаливый штатский добавил:
- Как родные братья. И Пехтура сказал:
- Они думают, что мы хотим их отравить. Они, кажется, решили, что мы -
немецкие шпионы.
- Да что вы, что вы! Я военных уважаю, как родную мать!
- Раз так - давай выпьем!
Шлюсс хлебнул из бутылки, передал ее второму. Тот тоже выпил, оба
страшно вспотели.
- А он ничего не будет пить? - спросил молчаливый штатский, и Пехтура
сочувственно посмотрел на второго солдата.
- Увы, мой бедный Хэнк! - вздохнул он. - Мой бедный друг, боюсь, что он
окончательно погиб. Конец нашей долгой дружбе, господа.
Курсант Лоу пробормотал:
- Да, конечно! - Он ясно видел перед собой двух Хэнков.
А Пехтура продолжал:
- Взгляните на это доброе мужественное лицо. Мы вместе росли, вместе
собирали цветики на цветущих лугах, мы с ним прославили батальон погонщиков
мулов, мы с ним разорили Францию. И вот - взгляните, чем он стал! Хэнк!
Неужто ты не узнаешь, чей это голос рыдает, неужели не чувствуешь нежную
дружескую руку на своем лбу? Прошу вас, генерал, - он обернулся к курсанту
Лоу, - будьте добры, позаботьтесь о его прахе. Я отряжу этих добрых
незнакомцев в первую же кожевенную мастерскую, пусть закажут шлею для мулов,
всю из цветов шиповника, а инициалы из незабудок.
Шлюсс, со слезами на глазах, попытался обнять Пехтуру.
- Будет, будет, смерть еще не разлука. Бодрись, друг. Выпей глоток,
сразу станет легче.
- Что верно, то верно, - сказал тот. - Все-таки у тебя доброе сердце,
братец. А ну, подымайся по сигналу, ребята!
Шлюсс вытер ему лицо грязным, но надушенным платком, и они снова
выпили. В розовом свете алкоголя и заката плыл мимо Нью-Йорк; поезд подошел
к Буффало, и снова, горя огнем, они увидали вокзал. Бедный Хэнк уже мирно
спал, склонясь на плевательницу.
Курсант Лоу и его сосед, похолодев от предчувствия, встали и подняли
своих спутников. Шлюсс выразил некоторое нежелание выходить. Он сказал, не
может быть, это не Буффало, в Буффало он бывал сто раз. Приятели держали его
на весу и уверяли, что это оно самое и есть, а кондуктор, сердито взглянув
на них, исчез. Лоу и Пехтура надели фуражки и вывели штатских в коридор.
- Слава Богу, что мой сын был слишком молод, чтоб попасть в солдаты, -
сказала какая-то женщина, с трудом протискиваясь мимо них, а Лоу спросил
Пехтуру:
- Слушай, а что с ним будет?
- С кем? - опросил тот, поддерживая Шлюсса.
- С тем, что остался. - И Лоу показал на спящего.
- А, с ним! Да бери его себе, если хочешь.
- Как, разве он не с тобой ехал?
На станции было шумно и дымно. За окнами спешили и суетились пассажиры
и носильщики, и, двигаясь по коридору, Пехтура ответил:
- Кой черт, я его никогда в жизни не видел. Пусть проводник его выметет
с мусором или оставит, пусть делает с ним что хочет.