"Кен Фоллет. Трое (Из огня и крови...) " - читать интересную книгу автора

улыбке, и он выдал одну из своих смешных фраз на жаргоне кокни:
- Ну, провалиться мне!
Кортоне с облегчением улыбнулся ему в ответ. Они обменялись
рукопожатиями, обнявшись, похлопали друг друга по спине и позволили себе
несколько соленых солдатских шуточек, проталкиваясь в квартиру.
- Хотел бы я знать, - сказал Дикштейн, - как ты нашел меня?
- Должен признаться, это было нелегко, - Кортоне снял форменную куртку
и бросил ее на узкую кровать. - И заняло почти весь вчерашний день. - Он
смерил взглядом единственное хрупкое кресло в комнате. Оба его подлокотника
торчали под странными углами, сквозь цветастую ткань обшивки, украшенную
изображениями хризантем, торчали пружины, а в качестве подпорки на месте
исчезнувшей ножки использовались тома "Диалогов" Платона. - Оно может
выдержать человека?
- Только в звании не выше сержанта. Но...
- Ниже сержанта - это еще не люди.
Они рассмеялись: то была старая шутка. Дикштейн выволок из-за стала
стул с гнутой спинкой. Присмотревшись к приятелю, он заметил:
- А ты никак потолстел.
Кортоне погладил выступающее брюшко.
- Во Франкфурте мы жили как сыр в масле - ты много потерял,
демобилизовавшись. - Наклонившись, он понизил голос, словно хотел сообщить
что-то конфиденциальное. - Мне здорово повезло там. Драгоценности,
китайский фарфор, антиквариат - все что угодно за мыло и сигареты. Немцы
подыхали с голоду. И, что лучше всего, девушки были готовы на все за пару
нейлоновых чулок. - Он откинулся на спинку стула, ожидая услышать
одобрительный смех, но Дикштейн смотрел на него с каменным лицом. Несколько
растерявшись, Кортоне сменил тему: - Но ты-то явно не потолстел.
На первых порах он так обрадовался и испытал такое облегчение, увидев
Дикштейна целым и здоровым, с той же самой улыбкой до ушей, что не
присмотрелся к нему поближе.
И только теперь он обратил внимание, что его приятель не просто худ;
он выглядел изможденным. Нат Дикштейн всегда был невысоким и худеньким, но
теперь от него, казалось, остались одни кости. Кожа неестественно белого
цвета и большие карие глаза за пластмассовой оправой очков лишь
подчеркивали это впечатление. В проеме между обшлагом брюк и носков
виднелась полоска бледной кожи ноги, смахивающей на спичку. Четыре года
назад Дикштейн был загорелым, жилистым, жестким, как кожаная подметка
армейских ботинок британской армии. Когда Кортоне, что нередко бывало,
рассказывал о своем английском приятеле, он неизменно добавлял: "Самый
выносливый, умный и отчаянный вояка, который спас мою чертову жизнь, и
ей-богу, так оно и было".
- Потолстел? Нет. - Дикштейн покачал головой. - В стране по-прежнему
железное нормирование, приятель. Но мы как-то справляемся.
- Ты знавал и худшие времена.
- И как-то выживал. - Дикштейн улыбнулся.
- Ты попал в плен?
- Под Ла Молиной.
- Черт побери, как им удалось скрутить тебя?
- Очень просто. - Дикштейн пожал плечами. - Пуля попала в ногу, и я
вырубился. А когда пришел в себя, уже валялся в немецком грузовике.