"Кавказский принц 2" - читать интересную книгу автора (Величко Андрей Феликсович)

Глава 31

Переход на Торбеево получился хоть и не так легко, как раньше, но все же далеко не на пределе сил, что внушало некоторый оптимизм. Я плюхнулся в кресло вытер лоб рукавом.

– Ну, чего ты стоишь, садись, у нас все равно перерыв в аврале, – предложил я Гоше, а то у него был такой вид, будто он прямо сейчас собирался куда-то бежать.

– Ох, правда, спешить теперь некуда, – выдохнул он и сел напротив, – ты отдыхать сколько будешь – час, день?

– Думаю, полчаса, – предположил я, беря с полки телефон, – а вообще-то как раз до приезда медиков.

В телефоне тем временем отыграла музыка, и голос моего знакомого, доктора Димы, сообщил мне:

– Да, Жора, слушаю.

– Привет, Дима. Тут, значит, у нас как раз произошло то самое, про что мы договаривались. Насколько я понимаю, отравление, причем довольно тяжелое. Но больную привезут сюда только через полчаса, так что особо не спеши, но и не тяни, пожалуйста.

– Подробности?

– Я их не знаю. Женщина что-то съела, и через десять минут ей стало плохо, а еще через десять совсем плохо. Ну и чем дальше, тем хуже.

– Ясно, ждите, – сказал доктор и отключился.

Год назад по времени Гошиного мира и неделю назад – этого, я познакомился с одним живущим недалеко врачом «Скорой» и предложил ему подработать – то есть весьма небесплатно быть готовым к тому, что в моем коттедже вдруг появится больной или раненый, и его придется срочно вытаскивать с того света.

Через двадцать минут в открытые ворота коттеджа въехала машина доктора, и мы с Гошей открыли портал в Аничков дворец, в мою комнату. На всякий случай вроде этого я сделал замок в ее двери открывающимся изнутри, и вот пригодилось. Мы выскочили в коридор, где на нас отропело уставился какой-то лакей.

– Где императрица? – спросили мы чуть ли не хором.

– В спальне…

Мы галопом внеслись на второй этаж и ворвались в хорошо знакомую мне спальню. Там толпилось человек пять, так что из-за них Мари было и не видно.

– Всем немедленно покинуть комнату! – властно гаркнул Гоша. Народ оторопел.

– Кому-то неясно, в седьмой отдел тянет? – осведомился я. – Все вон, мигом!!!

Народ сбросил оцепенение и ломанулся к дверям. Но наклонившийся к кровати высокий худой мужчина, кажется, лейб-медик имератрицы, на наши вопли не прореагировал.

– А вас что, мне вручную выкидывать?! – возмутился я.

– Да хер с ним, потом пристрелишь, спешить надо! – крикнул Гоша.

Отшвырнув лейба, я сгреб императрицу вместе с одеялом и шагнул к стене. Или мне показалось, или портал открылся еще чуть труднее… Но открылся, и мы ввалились в гостинную коттеджа. Я только успел положить Мари на кушетку, мельком глянуть на нее (вроде жива), как вбежал доктор Дима с помощником. Я отошел к окну, чтобы не мешать специалистам…

По словам Димы, Мари отравили мышьяком. Я даже почувствовал некоторую обиду – все-таки царственная особа, а ее потчуют таким тривиальным ядом, чуть ли не дустом… Но, с другой стороны, теперь ее жизнь была вне опасности – она мирно лежала под капельницей, с промытым желудком и кишечником.

Доктор пробыл у нас до вечера и отбыл, только убедившись, что помирать пациентка не собирается. Уходя, он велел его звать, если что, и с уважением сказал, что у больной очень сильный организм.

Еще сутки мы с Гошей по очереди дежурили у постели больной. Забежавший ненадолго доктор сказал, что все нормально, капельница больше не нужна, кризис прошел.

На следующий день Мари уже полноценно пришла в себя и попыталась встать. Я говорю именно «попыталась», потому как с этим пришлось малость подождать – и отнюдь не из-за медицинских соображений. Просто на момент забрания ее из того мира на ней было находящееся в умеренном беспорядке нижнее белье, а в результате медицинских процедур и прочего этот беспорядок стал откровенно неумеренным. Но запаса дамской одежды сответствующего размера в коттедже не было. Имелись, правда, Машины тряпки… Вот только джинсы моей племянницы Мари достали бы поясом как раз до горла. Я поискал юбку и таки нашел – кожанную, практически подходящую по диаметру, и к ней соответствующую блузку, но мои старания оценены не были – Мари отказалась надевать «это» под предлогом крайней неприличности. И чего, спрашивается, тут неприличного, юбка была даже длиннее моих трусов… Но пришлось ехать в Сергиев Посад за бельем и одеждой. Несмотря на полное отсутствие опыта подобных покупок, я справился – Мари надела привезенные мной тряпки и встала.

Про то, что сейчас время в ее мире стоит, она была уже в курсе и поэтому никуда не торопилась, как должное приняв необходимость еще на пару дней остаться в моем коттедже.

– Я беспокоилась за Ники, – пояснила она, – но раз мы вернемся в тот же момент, можно не спешить…

– А чего за него беспокоиться? – поинтересовался я.

– Но ведь и его тоже… – растерянно пояснила императрица

– Что? – не понял Гоша. А я уже начинал подозревать, что понимаю…

– Так тебя траванули не в тихой домашней обстановке, а на каком-то сборище? – уточнил я.

Мари возмущенно глянула на меня (Джордж, мы же не одни! – читалось в ее глазах), но ответила:

– Я пригласила на завтрак графа Ламсдорфа, чтобы обсудить с ним письмо моей сестре. Но тут без приглашения приехал Ники, еще до графа… Завтракали мы втроем. Вдруг Ламсдорфу стало нехорошо, он извинился, секретарь помог ему выйти. А потом плохо стало мне…

– Разберемся, – пообещал я, – кому там стало хорошо, а кому не очень… Но это значит, что если инициатором покушения был не Николай (Мари снова одарила меня взглядом), то по возвращении мы застанем его в очень расстроенном здоровье. То есть еще и на него портал придется тратить, когда вообще неизвестно, сколько их осталось!

– А что, ты предлагаешь не делать ничего? – нахмурился Гоша.

– Наоборот, много чего, и исключительно в комплексе. С собой мы возьмем антидот, первый укол я ему и сам сделаю. Потом перетащим сюда на растерзание медицине. Как очухается – сразу бумагу ему под нос, пусть отречение подписывает по состоянию здоровья. Подпишет – вернем семье здоровым, разве только с соблюдением некоторых мер предосторожности. Прошу присутствующих утвердить этот план.

– А что за меры? – поинтересовался цесаревич.

– Например, торпедировать его лошадиной дозой. Вернется и огласит отречение – предупредим, что полгода ему вообще нельзя ни капли, да и потом придется употреблять с осторожностью. Не огласит – предупреждать не будем… Я серьезно, так что ставим вопрос на голосование. В комнате повисло тяжелое молчание. Наконец его нарушила Мари:

– Кажется, на военных советах первым говорит младший по званию? Тогда я – «за».

– Следующий я, мое мнение и так известно. «За».

– «За», – кивнул Гоша.

– Ну, тогда начинаем потихоньку, без спешки, собираться. Мне тут надо отъехать на полдня по поводу всякой медицинской химии…

Наше появление в спальне Аничкова дворца добило пытающегося подняться с четверенек тамошнего врача. Вот только что эти двое шагнули к невесть как образовавшейся дырке в стене, утаскивая с собой находящуюся при смерти императрицу – и вдруг дырка исчезла, а стоят уже трое! Причем императрица мало того что имеет нормальный цвет лица, стоит на своих ногах совершено не собирается помирать, так еще и одета непонятно во что.

Я подошел и рывком поднял его на ноги. Он с ужасом глядел на меня и даже, кажется, пытался креститься дрожащей рукой…

– Значит, так. Вы уже поняли, что видели то, чего вам лицезреть было совершенно не положено? Слышали, что про вас предлагал его высочество? В общем, хотите дожить до вечера – сидите тихо и из дворца ни ногой. А теперь отвечайте – где Николай?

– У… уехал… ему тоже стало плохо, он позвонил Гиршу…

– Куда уехал?

– В Зимний… Я снял трубку телефона.

– Зоя? Это Найденов. Обеих фрейлин в полном снаряжении в спальню к Марии Федоровне, а меня соедини с гаражом. Гараж? Бронемашину на выезд, в сопровождении дежурной смены, вооружиться автоматами, действуйте.

Мари осталась изображать из себя с трудом выздоравливающую страдалицу, а мы в сопровождении «Нары» с десятком бойцов помчались к Зимнему. Что там говорил доктор Дима про Мари? Еще десять минут, и спасать было бы некого… Выходит, у Ники одна надежда, что ему досталась доза поменьше.

Нас еще и не сразу пустили, охрана Зимнего пыталась выступать, Гоша, плюнув на конспирацию, позвонил прямо из автомобиля… Наконец мы оказались в небольшой комнате на втором этаже южного крыла. И прямо от дверей я понял – спешить некуда, аптечку я тащил зря, около живого так не стоят…

Впрочем, медицинский чемоданчик мог бы пригодиться, будь у меня хоть малейшее желание его использовать – наше появление повергло собравшихся в шок. Кто-то пузатый шумно грохнулся в обморок, остальные стояли, разинув рот…

Эх, сказать бы теперь что-нибудь значительное, подумал я. Типа «Какой светильник разума угас!». Хотя, пожалуй, это будет перебор… Да о чем это я, у меня же всего десяток автоматчиков на весь дворец! А тут сейчас могут начаться очень интересные события, как народ очухается.

От группы возле новопреставленного отделилась могучая фигура и молча встала рядом с Гошей. О, и генерал-адмирал тут, уже лучше… Я тоже подошел к цесаревичу и негромко сказал:

– Ваше Величество, разрешите в силу чрезвычайной ситуации принять дополнительные меры по охране дворца.

– Действуйте, генерал, – кивнул мне Гоша. Я повернулся к старшему охранной десятки и приказал:

– Бегом в машину, оттуда радируйте в Гатчину, пусть срочно присылают сюда воздушно-десантную роту с полным боекомплектом. Далее, для охраны аэродрома оставить минимум, остальные боеспособные подразделения БАО сюда. Потом циркулярно передадите сигнал «Шторм». Выполняйте!

Через час дворец начал заполняться десантниками (вовремя я сподобился создать эту роту!) в полном снаряжении, включая лопатки. Потом с моря донеслись залпы – это находящиеся в Кронштадте корабли, приспустив флаги, салютовали безвременно усопшему императору… А к Гоше уже образовалась очередь из наиболее шустрых, которым вдруг засвербело срочно принести ему присягу. В Питер по сигналу «Шторм» летели Татьяна, Беня и Константин Аркадьевич, но пока они долетят… Да и если вспомнить, как Костя боится полетов, аж до икоты – вряд ли он прямо в воздухе напишет Гоше подходящюю к ситуации речь. А надо срочно, так что придется самому напрячь извилины. Так, начинаем с обращения. Граждане? Не поймут юмора… Братья и сестры? Вроде рановато… Россияне? Пожалуй, сойдет, ведь надо подчеркнуть, что обращение идет ко всем. Ну, вступление понятное – рука наймита вражеских сил вырвала из наших рядов… блин, да кого же… нет, не вырвала, а это самое, осиротила нацию. Или Россию? Подлый удар пришелся по лучшему, прям-таки по уму, чести и совести нашей эпохи! Но враги просчитались – есть кому поднять выпавшее из ослабевших рук знамя, есть! И над телом невинно убиенного старшего брата, великомученика земли русской, я клянусь…

Все, в уме дальше не получается, подумал я и велел срочно доставить из Аничкова дворца стенографистку.

Прочитав мое творение, Гоша сделал несколько полезных добавок. В частности, я забыл упомянуть про Мари, а следовало! Так что в речи появилось и упоминание о лежащей при смерти императице. Надо будет, значит, печатать бюллетени о ее здоровье и вывешивать в общественых местах. Кстати, потом Гоша вставил кусок и про меня. Мол, в этот тяжелый момент рядом с ним находится его верный соратник, всем известный генерал Найденов, князь Порт-Артурский, который железной рукой обуздает воспрянувшую вражью силу! Про ежовые рукавицы, малость подумав, решили не писать.

В два часа дня император Георгий Первый произнес речь с балкона Зимнего дворца. Говорил он хорошо, громко и с чувством, да и его вид – в авиационном полевом мундире, с кобурой на пузе – тоже внушал уважение. Над Россией явно вставала заря чего-то нового… Знать бы еще, чего. Впрочем, через три часа «Вип-Пересвет» сядет прямо на Дворцовой площади, и будем общими усилиями разбираться в ситуации…

В подконтрольные нам газеты Гошина речь была отправлена заранее, и там уже начинали набираться экстреные выпуски.

Ближе к вечеру мы с Гошей наконец-то смогли в более или менее спокойной обстановке обсудить ситуациию. Уже были опрошены все присутствовавшие при последнем получасе жизни бывшего императора…

– Он, похоже, чувствовал, что ты где-то рядом, – поделился я сведениями со свежеобразовавшимся величеством. – В бреду звал тебя, а незадолго до кончины пришел в сознание. При свидетелях сказал, что вручает судьбу России тебе, и что отменяет пункт о равнородности в законе о престолонаследии… Потом просил тебя позаботиться о его сыне – Аликс уже в положении. Так что по порталам зря не шастаем, чтобы была возможность его нашим врачам показать, к этой просьбе я намерен отнестись со всей серьезностью. Вот ведь как вышло… Жил он тут ничуть не лучше, чем у нас, зато хоть помер как человек, на посту, так сказать. И детей за собой не потянул…

– Надо озадачить Константина кампанией по увековечиванию памяти, – предложил Гоша. – Кого-нибудь поталантливее посадить написать книгу… Про то, что на рубеже веков в России правил умный, мягкий, душевный и добрый человек. И как враги за это его сживали со света и сжили, наконец. И как намек – что теперь на троне сидит тоже… умный. И в какой-то мере душевный, но помнящий о трагической судьбе своего брата… и деда, между прочим, тоже. Эх, брат.. Как же это угораздило его в Зимний кинуться! Сидел бы в Аничковом, спасли бы, тем более что он заранее отрекаться начал. Вот ведь не повезло бедному Ники.

– Это как инстинкт, – объяснил я, – раненый зверь стремится в свою берлогу, ну и у людей что-то такое есть.

– Думаешь, это англы пытались ликвидировать маман? – вернулся к прозе жизни Гоша.

– Ну не японцы же! Они еще недоозверели до таких методов, а сыны туманного Альбиона, наоборот, других и не знают аж со времен Ивана Грозного, тогда как раз похожая история произошла. Так что ламсдорфовского секретаря уже ищут, только, боюсь, как бы секретарский трупик не нашли. Кстати, а ты ищи себе нового министра иностранных дел, Ламсдорф-то ведь тоже того.

– А это не он, случайно, был тут главным?

– Не похож этот Ламсдорф на камикадзе. Знал бы он, в чем дело, уже при первых признаках отравления завопил бы «это ошибка, травить собирались не меня, врача сюда срочно!». А вот окружение его, включая домашних, уже изолировано. После ужина съезжу, посмотрю, как там движется следствие… Возвращаться мне в Аничков или сюда?

– Сюда, – сказал Гоша. – В ближайшее время пройдись по Зимнему, присмотри помещения себе и своим службам. Узел связи, охрана, гараж, авиагруппа на автожирах… В общем, ты это лучше меня знаешь. Так что вперед, генерал – вы теперь особа, приближенная к императору. Родина вас не забудет!