"Сесил Скотт Форестер. Коммодор" - читать интересную книгу автора

срывающимися на визг голосами:

- Смотри-ии, о во-о-т грядет геро-оой,
Бьет барабан, гре-емят фанфа-аары!

Для Хорнблаура вся эта какофония была ужасна, тем не менее, он снял
шляпу и стоял - спокойно и немного неловко; звуки ничего не значили для его
абсолютно не музыкального слуха, он лишь различал некоторые слова. Наконец
неровное пение хора оборвалось, и священник ступил шаг вперед.
- Ваша Светлость, - начал он, - Сэр Горацио Хорнблауэр. Добро
пожаловать - от имени всей деревни, добро пожаловать, сэр Горацио во всей
славе, добытой вами в борьбе против корсиканского тирана! Добро пожаловать,
Ваша светлость, леди Хорнблауэр - супруга героя, сестра героя, который
командует нашей доблестной армией в Испании, дочь благороднейшего дворянина
страны! Добро пожаловать -
- Ма-аа! - неожиданно завопил маленький Ричард, - Па-па!
Но пастор, даже не вздрогнув от неожиданности, продолжал свою речь,
повествуя в самых выспренных выражениях о той радости, которые испытывают
все обитатели Смолбриджа, узнав, что местечко теперь принадлежит столь
славному морскому офицеру. Хорнблауэр несколько отвлекся от этого
классического образчика ораторского искусства - ему пришлось сосредоточиться
на удерживании Ричарда от немедленной реализации вполне понятного желания -
спуститься на четвереньках по лестнице и познакомиться с деревенскими
мальчишками поближе. Решив, наконец, и эту проблему, Хорнблауэр окинул
взглядом буйную зелень старого парка; с одной стороны вдалеке возвышались
массивные очертания Даунса, с другой - над верхушками деревьев виднелась
колокольня Смолбриджской церкви. Вплотную к церкви прилегал сад - сейчас, в
полном цвету, он был особенно хорош. И парк, и сад и церковь - все это
принадлежало ему; теперь он был сквайром - джентльменом-землевладельцем,
собственником многих акров, которого почтительно приветствовали его
арендаторы. За спиной - его собственный дом, полный слуг; на груди - широкая
красная лента и блестящая звезда ордена, которым он награжден за доблесть, а
в Лондоне, у Коттса и K°, хранится порядочная сумма в золотых гинеях - и все
это также принадлежит ему. Вот она - высшая ступень человеческого счастья,
исполнение всех, самых честолюбивых желаний. Слава, богатство, покой,
любовь, ребенок - он обладает всем, чего только может пожелать сердце. Но
увы - стоя на ступенях своего дома и слушая приветственную речь пастора,
Хорнблауэр вдруг с удивлением обнаружил, что все еще не чувствует себя
счастливым - и злился на себя за это. Он должен, должен был чувствовать себя
счастливым; гордость и радость должны бы переполнять его, а вместо этого при
мысли о будущем его переполняла тревога - тревога от того, что ему придется
жить здесь, а перспектива провести блестящий сезон в Лондоне вызывала уже
настоящее отвращение - даже если Барбара все время будет рядом с ним.
Эти беспорядочные мысли Хорнлауэра неожиданно были прерваны. Прозвучали
слова, которые не должны были быть сказаны и, поскольку, говорил пока только
приходской священник, то именно он их и произнес - пока сам владелец
поместья стоял с отсутствующим видом, не замечая его вопиющей ошибки.
Хорнблауэр украдкой бросил взгляд на Барбару; ее белые зубки на миг
прикусили нижнюю губу - для того, кто хорошо ее знал, это послужило бы явным
признаком раздражения. В любом случае, она пока демонстрировала стоическое