"Фредерик Форсайт. Долг" - читать интересную книгу автора

отказываясь говорить по-английски, он обращался к суду военного трибунала на
своем родном языке. Солнце тогда только-только поднималось над горизонтом...
Вот он стоит - с гордо поднятой головой, смотря прямо в дула нацеленных на
него винтовок. Бернадетта думала и о других - О'Коннел, Кларк, Макдонах,
Патрик Пирс... Да, конечно же, Пирс.
Нет-нет, все это глупости! У меня разыгралось воображение. Кого только
не приговаривал военный трибунал к расстрелу - насильников, мародеров,
убийц, дезертиров из числа солдат британской армии. Такое уж было время. Шла
война, и за многие преступления приговор был суров и неотвратим.
Прайс сказал - летом. Но ведь лето длится с мая по самый сентябрь.
Весной 1916 года происходили великие события в истории маленькой страны.
Какое отношение могут иметь к ним простые рядовые? Я отогнал от себя
навязчивые мысли и уснул.
Встали мы рано. Солнце уже било в окно, а с птичьего двора доносился
оглушительный гомон. Воды в кувшине было достаточно, чтобы умыться обоим. Я
побрился и выплеснул воду за окно, на иссушенную зноем землю. Одевшись, мы
спустились вниз.
На кухонном столе нас поджидал завтрак: горячий кофе с молоком, хлеб и
белое масло. Все оказалось очень вкусно. Не было никаких признаков
присутствия мужа в доме. Не успел я допить кофе, как хозяйка подозвала меня
к двери. Во дворе я увидел свой автомобиль: за рулем сидел владелец гаража.
Я понадеялся на помощь мистера Прайса с переводом, но его нигде не было
видно.
Механик пустился в подробные объяснения, из которых я не понял ни
единого слова, за исключением одного, постоянно повторявшегося:
"carburateur".[9] Чтобы наглядно показать, мой собеседник даже дунул в
воображаемую трубку, словно прочищая ее. Так вот какова была причина
поломки! Куда уж проще... Я тут же поклялся себе пройти начальный курс
автомобильного дела. Починка обошлась мне в тысячу франков. Тогда, до
введения де Голлем нового франка, это составило примерно фунт стерлингов.
Механик протянул мне ключи, и мы попрощались.
Мадам Прайс я тоже вручил тысячу франков. В те дни путешествия за
границу обходились дешево - не то, что сейчас! Затем я окликнул Бернадетту,
и мы сели в машину. Мотор завелся с пол-оборота. Махнув нам на прощанье,
мадам Прайс исчезла в доме. Я дал задний ход, развернулся и медленно выехал
из ворот.
Только мы оказались на дороге, как послышался громкий окрик. Я увидел
мистера Прайса, бегущего к нам через двор. Он размахивал над головой
громадным топором, словно дубиной.
У меня опустилась челюсть: мне показалось, что он собирается на нас
напасть. Если бы захотел, он мог бы в три взмаха разнести автомобиль на
кусочки. Однако лицо его выражало радостное возбуждение. Выкриками он
старался привлечь наше внимание.
Запыхавшись, он наклонился к окошку и выпалил:
- Я вспомнил, вспомнил!
Я озадаченно смотрел на него. Он сиял, как ребенок, который сделал
что-то очень хорошее для своих родителей и ждал похвалы.
- Что вспомнили? - растерянно спросил я.
Он закивал головой:
- Вспомнил, в кого стрелял в то утро. Это был поэт по имени Пирс.