"Кейт Форсит. Пруд Двух Лун ("Ведьмы Эйлианана" #2) " - читать интересную книгу автора

Мегэн приказала им зажечь факелы, он с облегчением отвел глаза и подтолкнул
Изолт когтями.
Пять белых фигур окружили темный пруд на вершине холма и в вежливом
молчании ждали, пока Мегэн проводила над Изолт и Лахланом обряды ведьм.
Изолт уже начала привыкать к поведению Мегэн, но до сих пор чувствовала
себя неловко и даже глупо, распевая песнопения и танцуя вокруг костра под
взглядами этих высоких торжественных фигур. Они так и притягивали к себе ее
взгляд, вызывая удивление, смешанное с подозрением. Селестины с их длинными
белыми гривами и резкими угловатыми лицами напоминали ей Народ Хребта Мира,
а там никогда не следовало поворачиваться спиной к незнакомому Хан'кобану,
если можно было этого избежать. В серой предрассветной тишине Селестины
наконец зашевелились, сделав шаг вперед, чтобы взяться за руки. Зажженные
факелы, которые Изолт, Лахлан и Мегэн держали в руках, сгорели до
основания, рдея еле видным огнем. Костер догорел до углей, и Изолт
почувствовала, что в глаза ей как будто насыпали песку, а все тело ноет
после ночи, проведенной без сна и еды.
Один за другим Селестины начали гудеть; одни гудели так низко, что
звук скорее ощущался как легкая дрожь в венах, артериях и органах, чем
слышался; другие - высоко и чисто, точно журчание водопада. Мегэн
присоединилась к кругу Селестин около пруда; она была совсем крошечной по
сравнению с их высокими фигурами. Ее песнь сплелась с песнью Селестин, то
взвиваясь, то снижаясь в будоражащем кровь ритме.
Горизонт уже начал понемногу светлеть, когда в их песнь внезапно
вплелся чистый и щемяще красивый голос. Изолт, сидевшая у костра, изумленно
подняла глаза и увидела, что Лахлан тихо выступил вперед и взял Мегэн за
руку, присоединившись к кругу певцов. Его крылья были широко расправлены,
лунный свет серебрил иссиня-черные перья, подчеркивая красивую линию его
шеи и подбородка. Изолт могла лишь смотреть на него и слушать, исполненная
беспомощной тоски.
Темные камни уже четко вырисовывались на светлеющем небе, когда к хору
присоединились многочисленные птицы. Зажурчала вода, и на поверхности пруда
забурлили прозрачные пузыри, заставив воду в пруде перелиться через
каменный выступ и побежать вниз по склону холма. Лахлан все пел и пел, и
Изолт казалось, что она еще никогда не слышала ничего прекраснее. Встало
солнце, расцветив серый пейзаж, и песня Селестин медленно затихла.
- Молодец, мой мальчик! - воскликнула Мегэн. - Иди посмотри, Изолт!
Летний ручеек побежал.
В центре пруда бил прозрачный родник. Там, где вода каскадом сбегала
по западному склону холма, точно по волшебству показались цветы: крошечные
алые звездочки водных лилий, золотистые лютики, голубые незабудки, белые
бутончики земляники и мохнатые розовые головки клевера.
Селестины возбужденно гудели, и Мегэн обняла племянника.
- Верно, в твоем голосе скрыто волшебство! - воскликнула она, и ее
морщинистое лицо залили слезы. - Летний ручей бежит, и он гораздо сильнее,
чем был многие годы! Они говорят, что это лучшая рассветная песнь со времен
Указа о Волшебных Существах, ибо осталось так мало Селестин, а у многих на
сердце такая тоска, что они не хотят петь! Ох, Лахлан, я так удивлена и так
рада! Энит говорила, что ты отказывался пользоваться своим голосом, хотя
она знала, что он обладает колдовской силой. У тебя настоящий Талант -
посмотри, как сильно течет ручеек!