"Сюзанна Форстер. Непорочность " - читать интересную книгу автора

требовавшей большого количества белого сахара и горького шоколада и не менее
трех чашек неразбавленного итальянского эспрессо. Она жаждала охлажденного
"мокко супремо", и эта жажда не уступала по силе потребности наркомана в
героине.
- Дерьмо! - Ругательство, полюбившееся еще с монастырских дней,
вырвалось у нее, когда она увидела свое бледное отражение в кривом зеркале
трюмо. Она была похожа на уличную бродяжку. Медальон Мэри Фрэнсис лежал на
темной поверхности туалетного столика, будто предлагая себя, но мысли Блю
были заняты исключительно собственной запущенной внешностью. Ей требуется
макияж. Без него она напоминает разогретую вчерашнюю картошку - бледное,
помятое, непривлекательное лицо в обрамлении растрепанных светло-каштановых
волос.
Кто бы сейчас поверил, что мужчины готовы были платить тысячи долларов,
лишь бы заполучить ее в агентстве. Иногда она и сама поражалась этому, хотя
всю жизнь только и слышала, что обладает порочной красотой соблазнительницы,
о которую, как волны о скалы, разбиваются мужские сердца. Сначала эту мысль
вбивала ей в голову родная мать, а потом монахини в монастырской школе.
Уперев руки в бедра, она всматривалась в бездонное зеркало Мэри
Фрэнсис, пока не закружилась голова, но ей необходимо было знать, что
говорит зеркало. Ведь оно принадлежало бывшей монахине и, значит, не должно
врать.
Она признала, что у женщины, глядевшей на нее из зеркала, неплохие
скулы, надо только немного подчеркнуть их, искусно наложив румяна. Да и
глаза ничего, только невеселые. С искорками, которые, однако, не мешают
заглянуть в бездонные серо-голубые колодцы. Мужчины теряли дар речи, когда
она "рисовала" свои глаза - наносила устойчивую тушь на ресницы. Да и
светло-каштановые волосы, если их немного взбить и уложить, были мощным
оружием.
- Соберись, Бранденбург, - приказала она себе. - Встряхнись, пойди-ка
прогуляйся, выпей кофе.
Может, разобьешь по пути хоть одно мужское сердце.
Двадцать минут спустя Блю уже выглядела ультрамодно в обрезанных
джинсах и коротеньком топе, который ей удалось отыскать в гардеробе Мэри
Фрэнсис, использовавшей топ в качестве нижнего белья, Блю была готова к
походу.
Стоя посреди комнаты, она раздумывала, не оставить ли записку Мэри
Фрэнсис, уехавшей на интервью с Кальдероном чуть больше часа назад. Столько
занимает одна дорога из Санта-Аны до Лос-Анджелеса.
На всякий случай Блю все же нацарапала записку на доске для записей у
телефона на кухне. Перед отъездом она показала Мэри Фрэнсис, как связаться с
агентством через компьютер и принять сообщение по электронной почте. А еще
они сообщили в агентство, что Блю (то бишь Мэри Фрэнсис) выезжает на
интервью. В записке Блю напомнила Мэри Фрэнсис, что о своем возвращении
домой та должна сразу же сообщить в агентство, иначе там могут заподозрить
что-то неладное.
Пока Блю запирала дверь ключом, оставленным ей Мэри Фрэнсис, и
спускалась со второго этажа по скрипучей, шаткой лестнице, она испытывала
какое-то неведомое доселе чувство. Грязные стены, обветшалое здание,
спартанская жизнь Мэри Фрэнсис... "Эта девушка живет просто в трущобах", -
подумала Блю и почему-то обвинила в этом себя. Да, ее мучила совесть.