"Затопить Германию" - читать интересную книгу автора (Брикхилл Пол)Глава 9. Самый черный часПрошло несколько безмятежных недель. Гибсон отправил письмо в Геральдическую Палату с просьбой утвердить выбранный герб. Эскадрилья получила новые самолеты и проводила тренировочные полеты на большой и малой высотах. Кроме того, неприятным новшеством для летчиков оказалась введенная Гибсоном обязательная физзарядка. Когда на второе утро Гибсон поймал 3 человек, не явившихся на зарядку, он заставил их проделать кросс вокруг аэродрома — 4,5 мили. А чтобы удостовериться, что они не будут сачковать, отправил с ними разозленного Чифи Пауэлла. Пауэлл совсем этого не желал, но тоже стал участником забега. Через несколько дней еще пара летчиков решила понежиться в постели. Гибсон прописал им полчаса физических упражнений в противогазных масках. После этого уже никто не пытался увильнуть. Все награжденные были приглашены в Букингемский дворец на 22 июня. 21 июня они отправились в Лондон в 2 специальных вагонах. В одном ехали положительные герои с женами, а во втором негодяи с бутылками в карманах весело проводили время за покером. Через час, когда Хамфри непринужденно болтал с женами летчиков и офицерами вспомогательной женской службы в респектабельном вагоне, в дверях появился радист в полной форме, но без брюк. Длинные полы рубашки живописно торчали из—под мундира. — Пт—рял маи шшаны, — пробормотал он. — Очно нехорошо. Не могу видеть короля без шшанов. Хамфри вскочил и прикрыл его от покрасневших девушек. После этого он затолкал радиста в туалет и помчался в купе, где Тревор—Рупер и Малтби шумно играли в карты. Он испробовал свой обычный прием. — А ну, признавайтесь, кто из ваших приятелей спер штаны Бриана? Веселые возгласы. — Как, адъютант, разве он их потерял? — Ты знаешь, что потерял, — зашипел Хамфри. — Это совсем не смешно. Он только что вломился в купе, где сидели дамы. Громкие возгласы радости. Они начали ржать. — Здорово он это придумал, не так ли? — вставил Джек Форт, и все просто покатились со смеху. Тревор—Рупер начал зловеще разглядывать брюки Хамфри, но тот сразу вернул его на землю. — Я думаю, ты не веселился бы так, если бы там была твоя подруга. — Да, пожалуй, — согласился Малтби. Он достал пару сложенных брюк из—под сиденья и протянул их Хамфри. — Хлопни шотландского перед уходом, — предложил Тревор—Рупер. Он сорвал пробку с бутылки и налил полный стакан. Хамфри оказался перед трудным выбором. Или надраться, или потерять брюки. Он решил рискнуть. Одним глотком он осушил стакан и схватил брюки, чувствуя, как голова начинает кружиться — Я горжусь тобой, адъютант, — сказал Тревор—Рупер — Давай повторим. Но Хамфри уже исчез с брюками. Они благополучно прибыли в Лондон, благодаря неутомимой и тактичной опеке Хамфри. Но вечером он попал в дурную компанию в номере «Савоя». Он отправился туда с двумя гигантами — бруклинцем Джо МакКарти и Тоби Фоксли. Он не помнил, что происходило в ту ночь, однако рано утром он обнаружил себя опять в «Савое». Вошел Тревор—Рупер и сказал: — Пойдем, выпьем. Вечеринка еще не начиналась. Утром, едва открыв глаза, Хамфри решил, что на него сейчас упадет потолок. Однако прием был назначен на 10.15, и он ДОЛЖЕН был подняться. Остальные чувствовали себя не лучше. Все были бледными с воспаленными глазами. 617–я эскадрилья первой получила массовое награждение, таким образом оказавшись впереди остальных. Это больше не повторилось. Когда оркестр заиграл гимн, в зал вошел не король, а королева. Впервые с викторианской эпохи награды вручала королева. Гибсон получил Крест Виктории, остальные получили свои ордена. Королева взяла огромную лапу МакКарти и долго беседовала с ним, расспрашивая об Америке, пока огромный уроженец Бруклина не побагровел и начал запинаться в словах. Этой же ночью был устроен торжественный обед. Единственная ошибка, которая веселила их всю ночь, была опечатка в заголовке меню. Там красовалось «Damn Busters» (Чертовы сокрушители) вместо «Dam Busters» (Сокрушители дамб). Пролетели несколько недель тренировок, и экипажи, которые были цветом Бомбардировочного Командования, начали ворчать. Летчики других эскадрилий прозвали их «Эскадрильей на один вылет». Один из бомбардиров 617–й эскадрильи Джимми Уотсон, веселый маленький йоркширец, сочинил песенку на мотив «Приходи и присоединяйся к нам». Первый куплет звучал так: Кохрейн сказал Гибсону, что тот сделал уже достаточно, и больше он не позволит Гибсону летать. Принять командование должен был майор авиации Джордж Холден, но Гибсон задержался еще на несколько дней. Холден был симпатичным, моложавым человеком с красивыми волнистыми волосами, но несколько грубоватыми манерами. До войны он носил котелок и всегда ходил с зонтиком, но был очень крепким юношей. Даже если он чувствовал себя совершенно больным, все равно вылетал на задание. Через неделю он едва не свалился, совершив посадку после ночного вылета, и отправился к доктору. После осмотра тот немного удивленно сказал: — Я думал, что у вас плеврит, а вы почти здоровы. 617–я эскадрилья снова отправилась на войну 15 июля. В этот день она участвовала в налетах на электростанции в Сан—Паоло д'Энца возле Болоньи и Аквата Скривиа возле Генуи. Режим Муссолини шатался, битва за Сицилию была в разгаре, и снабжение из Германии доставлялось в Италию электропоездами. Англичане надеялись остановить перевозки, лишив противника электроэнергии. Полет был долгим. Самолеты прибывали к цели с баками на 2/3 пустыми и у них не было шансов вернуться в Англию. Вопли радости раздались, когда пилоты узнали, что должны садиться на аэродром Блида в Северной Африке возле Алжира. Единственным недовольным был Гибсон, которому категорически запретили лететь. Холден должен был вести 6 самолетов в Аквата Скривиа, а Малтби еще 6 в Сан—Паоло д'Энца. Гибсон печально помахал им рукой, стоя у конца полосы. Это была просто туристическая поездка. Никакого противодействия. Однако они нашли цели закрытыми туманом и бомбили наугад. Несколько самолетов были повреждены зенитками, Олсбрук потерял один мотор, но все благополучно сели в Блиде. После рапорта о полете МакКарти раздраженно швырнул свой парашют наземь и сказал: — Если бы у нас имелись осветительные ракеты, мы бы видели, что делаем. Тогда на эту фразу никто не обратил внимания, но потом о ней вспомнили… Северная Африка казалась новой целых 2 дня. Аэродром находился в прокаленной солнцем пустыне. Летчики жили в деревянных бараках, попивали красное вино и загорали. Погода ухудшилась, и они застряли там на 10 дней. И в результате их едва не загрызла скука. По пути домой они наведались в Ливорно и сбросили несколько бомб на тамошнюю верфь. Но опять над целью стоял туман, и летчикам оставалось только гадать — попали они или нет. Мартин летел назад над Альпами на высоте 19000 футов, к великому разочарованию своего хвостового стрелка Тэмми Симпсона, который надеялся, что они полетят через Францию. Он надел легкий тропический комбинезон, и когда самолет сел в Скэмптоне, его едва удалось отогреть с помощью рома. Едва самолеты сели, эскадрилья радостно приветствовала вернувшихся, когда те начали вытаскивать из кабин бутылки ликера и вина, корзины апельсинов и фиников. Мартин появился в щегольской феске. Гибсон их не встречал. Он отлетался. Харрис и Кохрейн были полны решимости не позволить ему этого, и они уговорили Уинстона Черчилля взять Гибсона с собой в Америку «показать флаг». У Гибсона не было выбора. Он даже не сумел попрощаться со своими пилотами. 29 июля эскадрилья сбросила листовки над Миланом, чтобы убедить колеблющихся итальянцев в бессмысленности продолжения войны. Занятие было довольно глупым, и МакКарти подвел итог, проворчав: — С таким же успехом можно было послать чертовы газеты. Единственным светлым моментом была новая посадка в Блиде и пополнение запасов ликера и вина. Один самолет был арендован для доставки полковнику авиации ящика вина. Летчики благополучно доставили ящик, однако он пропал из самолета после посадки. В ту ночь в казармах техников было много веселого смеха. Зато полковник просто взбесился. Он приказал Чифи Пауэллу поймать воришек, но через 3 дня старшина доложил, что никого найти не удалось. Пауэлл чувствовал себя немного неловко, так как не нашел силы воли отказаться от пары стаканчиков. В августе они снова начади изнывать от безделья. Никаких операций, только ежедневные учения. Примерно в это время из Германии начали приходить тревожные сообщения о создании таинственного нового орудия. Очевидно, это было знаменитое «секретное оружие» Гитлера. Агенты не могли сказать, что это такое, но чувствовали, что нечто особенное. Пара бежавших пленных прибыла в Англию с информацией, которая связывала это с ракетами и районом северо—восточнее Любека. В Па—де—Кале тысячи рабочих копошились на строительстве новых чудовищных бетонных бункеров. Разведывательные самолеты вернулись со снимками странного завода в Пенемюнде, северо—восточнее Любека. На земле лежали странные предметы, похожие на карандаши, которые поставили в тупик службу расшифровки фотографий. Но мало—помалу, учитывая упорно повторяющиеся сообщения о ракетах, начали считать, что эти предметы и есть ракеты. А бетонные бункера, судя по всему, должны были противостоять ударам бомбардировщиков КВВС. Уже были почти готовы тонкостенные бомбы по 12000 фн, но это были обычные фугасные бомбы, которые должны были рваться на поверхности и разрушать здания. Они даже не поцарапали бы бетонные глыбы, утопленные в грунт. И шпионы были правы. В 60 милях от Лондона, как раз позади Кале, Гитлер строил бункера для своего секретного оружия. Эти фантастические сооружения должны были непрерывно обстреливать Лондон и порты подготовки вторжения. Это был железобетон толщиной 16 футов на стенах и 20 футов на крыше! Ни одна существующая бомба не могла разрушить такой бункер. Организация Тодта обещала это Гитлеру. В Ваттане, Визернесе и Сиракуре в бункерах должны были разместиться хранилища и пусковые установки для ракет и самолетов—снарядов. 12000 рабов работали на этих объектах. Глубоко под бетоном, в известняке и скалах, выкапывались сводчатые тоннели и камеры, где предполагалось поселить солдат. Оттуда они без помех смогли бы выпускать ракеты. Но самым ужасным кошмаром был целый подземный город, схороненный под железобетонной плитой 20–футовой толщины возле Мимойека. Там Гитлер готовил свои V–3. Об этом оружии мало что известно. Это было самое секретное и необычное артиллерийское орудие с длиной ствола 500 футов! Стволы не должны были возвышаться над землей. Весь ствол был утоплен в шахте, идущей под углом 50 градусов на 500 футов вглубь земли. Гитлер планировал создать в Мимойеке 15 таких орудий — 3 шахты по 5 орудий в каждой. Они имели гладкий ствол и заряд из особого медленно горящего пороха. Орудие выпускало 10» снаряд с постоянным ускорением, так что ствол не нагревался и в нем не возникало больших напряжений. В этом случае износ ствола был бы совсем небольшим, в отличие от ствола Большой Берты, знаменитого орудия Первой Мировой войны. Эти орудия во всех отношениях превосходили Большую Берту. Они выпускали более тяжелый снаряд, могли стрелять дольше, и что самое важное — имели более высокую скорострельность. Толстые броневые двери откатывались перед началом стрельбы, и кошмарные орудия начинали выпускать по 6 снарядов в минуту по Лондону, 600 тонн взрывчатки в день. Они должны были стрелять день за днем, поэтому на Лондон за 2 недели обрушилось бы гораздо больше взрывчатки, чем на Берлин за всю войну. Но это еще только предстояло. Хотя Военный Кабинет этого не подозревал, он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знал достаточно много, чтобы испытывать беспокойство. Было проведено секретное совещание (которое совпало с новым приступом интереса Кохрейна к «бомбе—землетрясению» Уоллиса — он хотел использовать ее против шлюзов Ротензее). Вскоре первый заместитель министра авиационной промышленности главный маршал авиации сэр Уилфред Фримен вызвал Барнса Уоллиса, который теперь пользовался уважением и вызывал определенный страх. Фримен сказал: — Уоллис, вы помните свою сумасшедшую идею 1940 года насчет бомбы? — Тогда у меня было много сумасшедших идей, — кисло ответил Уоллис. — Я говорю о БОЛЬШОЙ бомбе. 10–тонной и 6–тонной. Ваша записка о них. Они должны проникать глубоко в землю и там взрываться. — Ах, да, — вспомнил Уоллис, его глаза сверкнули. — Как скоро мы получим первую? Это было так неожиданно, что Уоллис поднял брови. Он немного подумал. — Примерно 4 или 5 месяцев, — быстро ответил он. — Это в том случае, если я получу все необходимое. Вы знаете, что предстоит много работы. — Правильно. Вы сможете прямо сейчас повидаться с Крейвеном? Я позвоню ему и скажу, что вы прибудете. Сэр Чарльз Крейвен был главой фирмы Виккерс и по совместительству контролером министерства авиационной промышленности. Уоллис появился в его офисе возле Уайтхолла через 10 минут. Прежде чем он открыл рот, Крейвен обрушился на него: — Скажите, для чего вам понадобились 20000 человек на заводах Шеффилда?! Очевидно, Фримен уже позвонил. Уоллис объяснил, для чего, и получил заверения в полной поддержке. В следующие несколько недель у него было очень мало свободного времени. Сначала он встретился с Роем Чедвиком, главным конструктором фирмы Авро. — Рой, — спросил он, — может твой «Ланкастер» нести 17000 фунтов на расстояние 250 миль? — Да, конечно, — ответил Чедвик. — Запросто. — А может он нести 19000 фунтов? — А… э… Я думаю, да. — Отлично, Рой, — сказал Уоллис. — А как насчет полных 10 тонн? — Великий Боже, я просто не думал об этом. — Пришло время подумать… Если ты поставишь более мощные моторы и усилишь шасси. — Хорошо… Ну, я полагаю, что он СМОЖЕТ сделать это. — Спасибо, — сказал Уоллис и отправился в Шеффилд. Перед ним стояло огромное множество проблем. Бомбу следовало делать из совершенно специфической стали. Только 2 завода делали ее, но оба были загружены до предела другими важнейшими заказами. Следовало применить новые методы литья, новые методы закалки, чтобы бомба могла глубоко проникать в твердый грунт со сверхзвуковой скоростью и при этом не разрушиться. Взрыватель должен выдержать страшный удар. Не так уж много фирм могли сделать бомбу целиком. Вряд ли в Англии можно было найти фирму, которая смогла бы выпускать по 1 бомбе ежемесячно. Не было специальных устройств для заполнения их взрывчаткой, не было методов испытаний. «Ланкастерам» предстояла серьезная модернизация, чтобы они смогли нести такие бомбы. Требовалось спроектировать специальные грузовики и тележки, чтобы работать с ними, специальные лебедки, чтобы поднимать на самолеты. 30 августа 617–я эскадрилья перелетела в Конингсби, другой аэродром бомбардировочной авиации в Линкольншире. Скэмптон был грунтовым аэродромом, а Конингсби имел длинные асфальтированные полосы, более подходящие для самолетов с большой нагрузкой. Проводились упорные тренировки в полетах на большой и малой высотах. На первый взгляд они казались бессмысленными. Внезапно все внимание было сосредоточено на малых высотах. Кохрейн сказал Холдену, что они должны пилотировать так же хорошо, как во время налета на дамбы, и нужно обучить несколько новых экипажей. Кохрейн и Саттерли имели длинное совещание с Холденом и полковником авиации Сэмом Пэтчем, начальником аэродрома Конингсби. В воздухе начало попахивать грозой, от эскадрильи чего—то ждали. По ночам самолеты летали на малой высоте над равнинами, и тяжелые грузовики заезжали в бомбохранилища. Их груз был укрыт брезентом. Но это мало походило на атаку дамб, ведь на вооружении эскадрильи оставались обычные «Ланкастеры». В Конингсби прибыло звено ночных истребителей «Москито» и осталось там. Очевидно, они должны были прикрывать бомбардировщики. 14 сентября Холден отдал приказ на операцию. Это был ночной налет силами 8 экипажей: Холден, Малтби, Найт, Шэннон, Уилсон, Олсбрук, Райс и Диваль. Целью был канал Дортмунд — Эмс, который связывал Рур с центральной и восточной Германией и далее с Северным морем. По нему ежегодно проходило 33 миллиона тонн грузов, причем лишь малую их часть можно было перевезти по железной дороге. Возле Ландбергена равнина опускается значительно ниже уровня канала. Там его берега образованы земляными насыпями. Если бомба разрушит такую насыпь, вода просто уйдет из канала на равнину. Рур лишится угля, и оттуда нельзя будет вывозить готовую продукцию. Например, в Руре изготавливались секции подводных лодок, которые можно было перебросить на верфи только по каналу. Это была еще одна атака с предельно малой высоты. Отчасти, чтобы повысить точность бомбометания, отчасти потому, что зенитки внизу для 8 самолетов казались менее опасными, чем истребители наверху. Кохрейн считал, что это был один из наиболее тщательно спланированных налетов за всю войну. Как и при налете на дамбы, курс был проложен между известными позициями зенитных батарей. Возле канала следовало сбросить специально спроектированный маяк, чтобы указать место цели. Ночные истребители должны были подавить зенитки, которые прикрывали наиболее уязвимые точки канала. Для атаки была выбрана точка в 2 милях от ближайшей зенитной батареи. Самолет—метеоразведчик должен был проверить видимость в районе канала перед прибытием «Ланкастеров». Самым важным было то, что бомбардировщики впервые получили новые 12000–фн тонкостенные бомбы. (Не спроектированные Уоллисом «бомбы—землетрясения». ) Они взлетели на закате, не питая лишних иллюзий. Воспоминания о потерях при налете на дамбы были свежи в памяти. И летчики тосковали по безмятежным и совсем не вдохновляющим дням путешествий в Италию. Они находились в полете уже целый час, и летели низко над Северным морем. «Москито» метеорологической разведки обнаружил, что цель закрыта туманом, и сообщил об этом. Командование группы отозвало «Ланкастеры». Огромные самолеты начали разворачиваться, притягиваемые к земле 6 тоннами бомб. Похоже, что Дэвид Малтби попал в чью—то вихревую струю. Самолет клюнул носом, и прежде чем Малтби успел восстановить управление, врезался в воду. «Ланкастер» покатился кувырком, погрузился носом и исчез в фонтане брызг. Шэннон вывалился из строя и начал кружить над местом происшествия, посылая по радио сигналы. Он оставался на месте, пока не прибыла летающая лодка спасательной службы. Они ждали на аэродроме в Конингсби, пока лодка не радировала, что не нашла ничего, кроме масляного пятна. Жена Малтби жила возле аэродрома. Утром Холден отправился к ней, чтобы сообщить печальную новость, совершенную убийственную, потому что это была идеальная пара. Малтби исполнился всего 21 год. Женщина встретила его у дверей и сразу обо всем догадалась по выражению его лица. — Это произошло быстро, — сказал Холден, который еще не подозревал, что это его последний день. — Он даже не успел ничего понять. Слишком потрясенная, чтобы плакать, женщина сказала: — Мы оба ждали этого. В прошлую ночь он проснулся с криком, что бомба не выходит. Холден ушел совершенно измотанный и подготовил новый боевой приказ на следующий вылет. Если погода позволит, налет будет повторен. Мартин уже вернулся из отпуска и потребовал поставить его на место Малтби. Тэмми Симпсон, который летал с Мартином уже 2 года, написал в дневнике: «Мик оказался проклятым идиотом—добровольцем. Это становится опасно». Шэннон надеялся, что на сей раз погода окажется лучше. Безусый юнец, он через неделю должен был жениться на Анне, и в то утро собирался отправиться в Лондон на собственную свадьбу. Анна уже сняла квартирку в Данхолм Лодже вблизи Конингсби. В сумерках МакКарти с контрольной башни следил, как тяжелые самолеты отрываются от земли и исчезают на востоке. Он также услышал, как томная девушка из вспомогательной службы промолвила: — Боже, я могу только надеяться, что они пропадут сегодня ночью! Хлопоты командира тогда кончатся… МакКарти повернулся к ней и рявкнул: — Провались ты вместе со своим командиром! Ведь в каждой машине по 7 человек! Он так хрястнул дверью, что вся башня затряслась. Над Северным морем «Ланкастеры» шли плотным строем, двумя «коробочками» по 4 самолета. Пилотам казалось, что они снова летят к дамбам. Самолеты шли на высоте 50 футов, чтобы избежать обнаружения радарами, и сохраняли строгое радиомолчание. Более скоростные «Москито» должны были стартовать только сейчас, чтобы заняться зенитками как раз, когда прибудут бомбардировщики. Пролетавший над самим каналом метеоразведчик «Москито» передал, что видимость превосходная. Бомбардировщики пересекли голландский берег, но зенитки никак себя не проявили. Холдену казалось, что курс выбран идеально, так как поднялась полная луна, которая залила поля мягким светом, когда они прибыли к Ландбергену в Германии. Впереди вздымались колокольни небольшого городка. Мартин дожидался, пока Холден отвернет в сторону, но Холден выбрал прямой подход и начал набор высоты, чтобы обойти городские шпили, так как сейчас он имел высоту всего 300 футов. Питавший пристрастие к полетам на сверхмалых высотах Мартин наоборот бросил свой самолет прямо к городским крышам. Найт и Уилсон сделали то же самое, так как с земли они были почти не видны на темном горизонте. Зато самолет Холдена четко обрисовался в лунном свете. В Ноордхорне имелась только одна легкая зенитка, но ее расчет был извещен о приближении самолетов. Холден летел над центром города, когда к его самолету устремилась цепочка светящихся красных шаров. Тут же навстречу ей метнулась другая — Тоби Фоксли открыл ответный огонь. В самолет успели попасть 5 снарядов, прежде чем Фоксли заставил зенитку умолкнуть. Один из 5 снарядов попал во внутренний правый крыльевой бак. Струя пламени протянулась до самого хвоста самолета. Черный силуэт самолета на мгновение обрисовался на фоне свечения, а потом было видно, как он валится вниз. Отвалилось левое крыло, потом носовая часть. Самолет начал падать еще быстрее, заваливаясь влево. Он находился прямо под Уилсоном и Найтом с 12000 фунтами бомб на борту! Мартин успел крикнуть в микрофон: — Отваливайте! Уилсон как раз поворачивал, когда самолет Холдена взорвался на окраине города прямо под ним. На земле словно солнце вспыхнуло. Мартин с опаской вызвал их снова. Найт ответил сразу и сообщил, что у него все в порядке. Уилсон откликнулся только через 20 секунд. Он, немного запинаясь, сказал, что его сильно встряхнуло взрывом, однако он думает, что ничего серьезного не произошло. Чуть позднее они построились. Возглавил бомбардировщики Мартин. Теперь они находились над территорией Германии. На самолете Холдена находился экипаж Гибсона. Спаффорд, Тэрум, Палфорд, Хатчисон погибли. Один за другим они определялись, и до канала оставалось 5 минут лёта, когда впереди внезапно опустилось покрывало туч. Они оказались в тумане. Это было невероятно. Только что небо было чистым, и сияла луна, а теперь земля казалась грязным пятном, хотя они шли на высоте всего 100 футов. Туман надвинулся с востока стремительно, что было просто невозможно. Некоторые специалисты потом говорили, что Олсбрук, заместитель командира, должен был отменить атаку и приказать самолетам возвращаться. Но это спорный вопрос. Так или иначе, они атаковали. Вдоль канала располагалась цепь шлюзов, каждый был прикрыт зенитками. Главная опасность сейчас заключалась в том, что «Ланкастеры» не видели канала, хотя он находился прямо под самолетами. Или замечали слишком поздно, чтобы сбрасывать бомбы. Бомбометание следовало производить с высоты не более 150 футов, — если они поднимутся выше, то просто не смогут различить канал, — но тогда оставалось только молиться, чтобы зенитки промахнулись. На такой высоте иного способа уйти от их огня не было. Все они пролетели поперек канала, чтобы засечь его. Пилоты надеялись успеть круто развернуться вдоль русла, но это оказалось невозможно. Строй рассыпался, самолеты сослепу налетали на огонь зениток. Пилоты отвернули и совершили новую попытку, отказываясь бомбить, пока они не окажутся наверняка в нужном месте. Прибыли «Москито». Имея меньшие размеры и большую скорость, они шастали взад—вперед, пытаясь подавить орудия. Однако в тумане и они ничего не могли различить. Считается, что Олсбрук в итоге сбросил бомбу, но куда она упала — не известно. Также не были найдены обломки его самолета. От Уилсона пришли несколько слов по радио, он собирался выходить в атаку. Бомба еще оставалась на борту, когда его самолет врезался в землю в 200 ярдах от берега канала. Образовавшийся кратер имел диаметр 200 футов. Диваль тоже передал несколько слов по радио, после чего пропал. Ласковый маленький Лес Найт крикнул по интеркому, что видит воду. Затем на них обрушились зенитки, и они резко отвернули. Бомбардир Джонсон крикнул, что видит деревья впереди и ВЫШЕ. Найт так круто рванул ручку, что самолет затрещал, но все—таки пропахал вершины деревьев. Радиаторы были забиты ветками, оба левых мотора встали, хвост был поврежден. Так как 2 правых мотора еще работали, «Ланкастер» кое—как держался в воздухе. Шансов отбомбиться в таком состоянии у Найта не было никаких. Он вызвал Мартина: — Два левых мотора сдохли. Могу я получить разрешение избавиться от бомбы, сэр? Мартин не сразу понял, что «сэр», это он. Маленький спокойный Найт пунктуально исполнял предписания устава и запросил разрешение сделать единственное, что давало ему какую—то надежду долететь до дома. Мартин ответил: — Ради Бога, Лес. Конечно. Так как бомба не имела взрывателя, Найт приказал Джонсону сбросить ее. Облегченный самолет начал очень медленно набирать высоту. После того, как стрелки выкинули за борт все пулеметы и вообще все, что смогли снять, Найт набрал высоту 1400 футов и направился в сторону Англии. Самолет еле полз со скоростью 110 миль/час. Управлять им становилось все труднее. Хотя Найт вывернул руль и элероны вправо до отказа, самолет все равно упрямо тащило влево. Стало ясно, что до дома им не долететь. Найт приказал экипажу выпрыгивать с парашютами и удерживал самолет, пока они это делали. Когда выпрыгнул последний человек, Найт попытался сделать то же самое. Он превосходно знал, что начнется, как только он встанет с пилотского кресла. У него был весьма призрачный шанс успеть выскочить из самолета. Как только он отпустит ручку, рули самолета направят его в землю. Найт не успел добраться до люка вовремя. Джефф Райс в течение часа пытался отыскать канал, получил множество пробоин от огня зениток и наконец увел свой изрешеченный самолет прочь, выкинул бомбу и полетел домой. Шэннон потратил 70 минут, прежде чем мельком увидел берега канала и повернул «Ланкастер» вдоль русла. Самтпер крикнул: — Бомба сброшена! Взрыватель имел задержку 11 секунд, поэтому они еле различили вспышку взрыва. Бомба попала в буксирную лебедку. Если бы она легла на несколько футов в сторону, в воду, взрыв разрушил бы насыпь канала. Мартин провел полтора часа, странствуя в тумане на высоте 150 футов вокруг канала, чтобы дать Бобу Хэю возможность найти то место, где земляная насыпь выше и потому особенно уязвима. Несколько раз он замечал блеск воды, но это были либо места, где берега канала были низкими и прочными, либо огонь зениток был особенно смертоносным и не оставлял им ни одного шанса. Каждый раз, когда они пролетали над зенитками, те открывали бешеный огонь, и Мартину приходилось круто отворачивать, чтобы укрыться в тумане. Дважды самолет вздрагивал, когда в него попадали снаряды. Однажды трассирующий снаряд прошел прямо под кабиной, заставив Мартина подпрыгнуть на сиденье. Одной ногой он надавил на педаль руля, и огромный «Ланкастер» шарахнулся вниз с такой скоростью, что все подумали: «Вот он, конец». Стрелки палили по всему, что только замечали, и Тэмми Сэмпсон сообщил, что у него кончаются патроны. Мартин посоветовал ему забыть о зенитках и поберечь остатки на случай встречи с истребителями. Один или два раза он пересекал канал по диагонали, поэтому можно было легко развернуться вдоль русла. Но каждый раз пилот замечал блеск воды слишком поздно, или зенитки оказывались чересчур близко, поэтому ему приходилось отворачивать. На тринадцатом заходе Хэй увидел воду в клубах тумана и закричал: — Вот он! Мартин медленно описал полный круг, открыл створки бомболюков и просчитал момент, когда он снова должен пройти над водой, чтобы легче выправить самолет. Это был прекрасно рассчитанный поворот. Они шли низко над водой, зениток не было. У Хэя оказалось достаточно времени, чтобы произнести: — Левее, левее… Теперь чуточку правее… Бомба сброшена! После этого Уиттекер резко двинул вперед сектора газа, Мартин дал прощальный круг и увернулся от начавших стрелять зениток. Чуть позднее они пролетели над каналом и увидели кипящую воду там, где взорвалась бомба, всего в нескольких футах от берега. Но все—таки это было на пару футов дальше, чем можно, так как насыпь осталась цела. Они все еще находились над Германией, когда выскочили из тумана. Занимался рассвет. На полном газу «Р Попей» мчался со скоростью 267 миль/час, быстрее, чем у земли. Когда они огибали Сильт, 2 орудия послали им прощальный привет, и самолет оказался над морем. Они сели на 2 часа позже срока. Чешир все еще ждал на аэродроме. Он услышал о потерях от Шэннона, который вернулся первым, и его лицо было более хмурым и зловещим, чем обычно. Мартин вернулся третьим из улетевшей восьмерки. Кохрейн знал, что больше никого не будет. Он спросил: — Как там? — Я страшно извиняюсь, сэр, — ответил Мартин, — однако он цел. Нам помешали туман и зенитки. Он рассказал, что произошло. Кохрейн внимательно выслушал его и вздрогнул, когда Мартин под конец сказал: — Я очень разочарован, сэр, но если завтра погода улучшится — а я думаю, ночью это произойдет — я думаю, что мы сможем покончить с ним. Если вы дадите нам вторую попытку. — И сколько самолетов у вас осталось? Мартин немного подумал и ответил: — Есть 3 самолета моего звена и 3 самолета звена Шэннона. Этого будет достаточно, сэр. — Шесть! — рявкнул Кохрейн. — Из первоначального состава 21 самолет! — Этого будет вполне достаточно, сэр. Я очень жалею о происшедшем этой ночью. Кохрейн мягко сказал: — Я не думаю, что вам нужно извиняться за что—то, Мартин. Я расскажу о происшедшем позднее, а пока вам лучше пойти и немного поспать. Он взял Сэма Пэтча под руку и отвел его в угол. Впервые Пэтч почувствовал, что Кохрейн позволил упасть своей маске сдержанности. Он сам не заметил, как изменилось выражение его глаз, его голос. — Пэтч, я намерен произвести Мартина в подполковники и сделать его командиром эскадрильи. Вы знаете парня лучше меня. Вы согласны? Пэтч немного подумал перед тем, как ответить, а потом дал ответ, который никогда не мог себе простить: — Это будет прыжок через две ступеньки, я не уверен, что он готов к этому. У него нет опыта административной работы. — Хорошо, но я все равно сделаю его майором и дам командование хотя бы временно. Кохрейн поймал Мартина, когда тот кончил снимать летную амуницию, и огорошил, как обычно делал: — Теперь вы майор авиации, Мартин. И вы назначены временным командиром эскадрильи. Мартин ошеломленно уставился на Кохрейна и невольно произнес: — Иисусе! Минуту назад он не был еще даже капитаном. Пэтч добавил: — Принимайте дела, Мик. А пока прогуляйтесь и немного успокойтесь. Мартин был слишком возбужден, чтобы уснуть. Они медленно прошлись по аэродрому до бомбохранилища, которое стояло вдалеке от остальных построек. — Я не думаю, что мы в чем—то ошиблись, — сказал Пэтч. — Мне кажется, план был безупречным. — Да, мы должны были его разбомбить, — ответил Мартин возмущенно. — Но этот проклятый туман. Мы ничего не видели. Потом было долгое молчание. Воздух был прохладным, трава мягко шелестела под ногами. Мартин, который провел в воздухе 8 часов, совсем не хотел спать. Он был слишком возбужден. Даже когда вы вымотались до предела, может появиться второе дыхание. Он бодрствовал уже целые сутки. Внезапно он сказал: — Ну хорошо, сэр. Проведены 2 боевые операции, и остались 6 экипажей. Может, это конец? Нас сделают обычной эскадрильей… или вообще расформируют. — Это МОЖЕТ быть конец, если этой ночью вы попытаетесь снова бомбить канал, — сухо уточнил Пэтч. — Не будьте идиотом. Вы не бессмертны. — Нет, сэр. — Вы рассчитываете вернуться из нового налета этой ночью? — Хуже не будет. — Я полагаю, что зенитки будут ждать вас с нетерпением. — Мартин мрачно согласился: — Я тоже так думаю. — Забудьте об этом на время, Мик, — сказал Пэтч. — Мне кажется, командир группы не позволит вам совершить новую попытку. Он не любит терять людей, а этой ночью вы потеряли 5 экипажей из 8. Даже 6, если считать Малтби, погибшего накануне. На следующую ночь вы потеряете остальных. Мы найдем более умный путь сделать это. Ответом было молчание. Пэтч осторожно сказал: — Что вы думаете о небольшом отдыхе для 617–й эскадрильи? Вы получили болезненный удар, поэтому вас нужно пополнить новыми экипажами и обучить их. Как вы полагаете? Мартин сказал: — Нет. Давайте совершим еще одну попытку прямо сейчас, и забудем об этом. В противном случае нам всегда придется со страхом вспоминать, что туда придется вернуться. — В любом случае это будет решать командир группы, — ответил Пэтч. — Может, вам придется выполнять специальное задание. Они зашли в канцелярию, чтобы составить рапорт о потерях. Но Чифи Пауэлл и Хеверон уже занимались этим. Пэтч повел Мартина в столовую, чтобы позавтракать, сел рядом с ним и говорил. Пэтч сам не спал уже 30 часов, однако он никогда не изменял привычкам после окончания рейда. Он всегда дожидался, пока сядет последний самолет, и шел в столовую вместе с экипажем. Он болтал с людьми, пока его терпели. И он никогда не ложился спать, прежде чем ложился последний из летчиков. Это был круглолицый, плотный моложавый мужчина, прямой и честный. Если вы делали работу хорошо, Пэтч шел абсолютно на все, чтобы вы об этом узнали. Если вы сработали плохо, он объяснял, как и почему, чтобы в следующий раз вы могли сделать лучше. Если вы вообще проваливали задание, он мог резко отругать вас. Но позднее в столовой он был таким же ровным и дружелюбным. Когда Мартин кончил завтракать, вошли МакКарти и лаконичный Манро. Они щелкнули каблуками и отдали честь. — Доброе утро, СЭР, — произнесли они хором. Мартин побагровел. Они поздравили его, вспомнили погибших. И Мартин отдал первый приказ: — Не займетесь ли вы проверкой самолетов, чтобы выяснить, сколько машин у нас будет готово к ночи? Я думаю, мы полетим снова. Сообщите мне, когда будет определена цель. — И добавил, как бы размышляя: —Может быть, цель будет та же самая. — Хорошо, — сказал МакКарти. — Отправляйся в постель и постарайся уснуть. Шэннон сам лег всего полтора часа назад. Он написал небольшое письмо Анне, извиняясь, что не смог приехать в Лондон. Анна получила его в Денхолм Лодж после обеда. Совсем короткая записка. «Извини, дорогая. Не мог приехать. Заняты 2 ночи. Потеряли 6 из 9. Пожалуйста, прости. Я смертельно устал». В первый раз она видела такие прыгающие буквы. Мартин проспал почти 5 часов. МакКарти, извиняясь, поднял его в 14.00, тряхнув за плечо. Он сказал: — Получили цель, Мик. Заспанный парень потряс головой и спросил: — Где? — Где—то на юге Франции. Мост или что—то в этом роде. Мартин кое—как оделся и увидел Пэтча в штабной комнате. Пэтч сказал: — Вы не полетите к каналу. Вместе с 619–й эскадрильей вы атакуете виадук Антеор. Это на Ривьере, вблизи итальянской границы. Там идет единственная железная дорога из Франции в Италию. Если вы разобьете его, то фрицы не смогут получать подкрепления в Сицилии. Мартин сказал: — Мне жаль, что это не канал. Они без проблем обнаружили виадук, находящийся в 15 милях на запад от Канн. В лунном свете обрисовались огромные 90–футовые каменные арки, изогнувшиеся вдоль берега в ущелье. По плану нужно было спикировать до 300 футов и сбросить 12000–фн бомбы с замедленными взрывателями. Нужно было попасть точно в яблочко. Попал — приз твой. Промазал на пару дюймов — и прощай денежки. Они промазали. Бомбы пролетели сквозь арки виадука и взорвались на земле. Виадук был только поцарапан осколками. Единственным реальным результатом налета стало предупреждение немцам, что их железнодорожные пути под угрозой. Вскоре после этого там были установлены зенитные батареи. Шэннон получил увольнение на несколько дней, отправился в Лондон и женился на Анне. Они провели свою медовую ночь в отеле. Вечером они сидели в баре, и Анна услышала, как кто—то сказал: — Боже мой, этот мальчик выглядит слишком молодо, чтобы служить в авиации. Шэннон обернулся. И говоривший увидел Орден за выдающиеся заслуги и Крест за летные заслуги у него на груди. Он едва не проглотил язык. Геральдическая Палата ответила на письмо Гибсона относительно герба и девиза эскадрильи. Подлинными словами Марии—Антуанетты были: «Apres nous les deluge», однако они стали символом безответственности. Мартин обсудил это с Пэтчем, и Пэтч сказал: — Хорошо, давай немного изменим их. «Apres MOI les deluge». Это привлечет внимание. Мартин так и написал. Через день или два Кохрейн прислал за ним. — Я думаю, мы сможем использовать «дамбовые» бомбы Уоллиса против «Тирпица», — сказал командир группы. «Тирпиц» тогда скрывался в Альтен—фиорде. — Вы должны долететь до фиорда и прикончить его. Это крайне опасно, однако он пришвартован всего в полумиле от берега, а берега там крутые. Вы должны подобраться скрытно, перескочить хребет, спикировать и сбросить бомбы, прежде чем они проснутся. Он добавил, что возле Бангора стоит холм, имеющий такую же высоту и крутизну. Мартину следует побывать там и проверить, реально ли задуманное. Мартин полетел на «Р Попей» через северный Уэльс и всю вторую половину дня провел, пикируя над берегом. Потом он снова набирал высоту и опять пикировал. Требовалась исключительно точная оценка. Но к вечеру он выяснил, что пикирование возможно при закрылках, установленных на 40 градусов вниз. При этом приходилось на 60 миль/час превысить разрешенную скорость пикирования при такой установке закрылков, что вполне реально могло привести к их поломке. Если это случится на малой высоте, самолет немедленно сорвется в штопор. Он сообщил Кохрейну, что хочет попытаться. Мартин знал, что ПВО «Тирпица» достаточно сильна, но полагал налет возможным. — Нам не потребуется слишком много самолетов, сэр. Я сам, МакКарти и Шэннон. Я не могу представить, что нам дадут выполнить второй заход, но мы хорошо знакомы с таким методом атаки. Мы можем потренироваться над холмами Бангора, поэтому все получится с первого раза. Он предложил выполнить атаку при луне, либо в сумерках или на рассвете, когда освещение достаточно слабое, чтобы скрыть самолеты, но достаточно сильное, чтобы различить корабль. Совершенно бесстрастно он добавил: — Вы должны быть готовы потерять эти 3 самолета, сэр. Но мы должны лететь и, возможно, мы покончим с ним. Кохрейн, который раньше не встречал таких людей, как Мартин, некоторое время смотрел на него и наконец сказал: — Хорошо. Когда—нибудь я вам это разрешу. А пока начинайте комплектовать эскадрилью новыми экипажами. Я пришлю вам отобранных. (В действительности после этого Кохрейн не послал их против «Тирпица». Это была всего лишь попытка замаскировать настоящий план. Он планировал уничтожить большую дамбу в Модане. Мартин узнал об этом только через 7 лет.) Мартин беседовал с новыми пилотами и их экипажами всю следующую неделю. Это было нелегко. Слава 617–й эскадрильи — хорошая и дурная — прогремела широко. Она была известна как эскадрилья самоубийц. Некоторые достаточно смелые летчики были отправлены туда, но прямо говорили Мартину, что не хотят оставаться. Мартин не спорил. Они хотели летать в составе своих прежних эскадрилий, где только один экипаж из десяти завершал цикл. Им казалось, что в составе 617–й эскадрильи у них не будет и этого шанса. Он не давил ни на кого, кто не хотел. Такие люди ему не подходили. Мартин просто отправлял их обратно в собственные эскадрильи. Через неделю оказалось, что всего 4 экипажа хотят присоединиться к нему: О'Шонесси, Уилшер, Уидон и Булл. Он сомневался, брать ли Уилшера, так как тот выглядел еще моложе Шэннона. Ему было всего 19. Тощий прелестный мальчик, всего год назад окончивший школу. У Уилшера возникли проблемы с подбором экипажа, пока краснолицый лондонец с перебитым носом по имени Джерри Уитерик не согласился быть его хвостовым стрелком. Уитерик был неубиваем. Он совершил почти сто вылетов и не получил ни царапины. Это был жесткий человек с мягким сердцем и мятежным умом. Мартин получил письмо из Геральдической Палаты с указанием, что «Apres MOI les deluge» тоже звучит сомнительно. Старый грек использовал его, чтобы показать эгоизм. — Почему мы позволяем проклятым грекам управлять нашим языком? — возмущенно сказал Мартин Сэму Пэтчу. — И что нам теперь делать? — Напиши им повежливей и сообщи, что герб уже выбран королем, — посоветовал Пэтч. — И скажи, что тебе будет очень жаль, если придется изменять предложенное королем. |
||
|