"Светлана Фортунская. Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна " - читать интересную книгу автора

стандартам, критериям красоты. Большие темные глаза, не карие, но почти
черные; длинные черные ресницы; изогнутые правильными дугами в меру густые
брови; кожа даже и на вид гладкая, смугло-бледная; нежнейший румянец на
щеках - и именно там, где ему полагается быть от природы, а не там, где его
обычно рисуют дамы. И ни следа косметики, даже помады не было на ее губах.
На макушке, над скрученными в узел волосами, каком-то чудом держалась и не
падала маленькая меховая шапочка - я не знаю, что это был за мех, но, во
всяком случае, выглядел он дороже даже, чем норка. И длинная до пят шуба
того же меха. В мехах - и в троллейбусе! Да такой женщине и в такой шубе
необходимо предоставлять автомобиль с личным шофером. За государственный
счет.
А голос у нее был... Флейта! Виолончель! Мурлыканье сытой кошки! Или -
как у Пушкина - "словно реченька журчит". И этим своим восхитительным
голосом эта ослепительная красавица прямо-таки пропела:
- Ладушка, наш троллейбус.
А белобрысая девица своим писклявым голоском прощебетала в ответ:
- Да, бабушка, я вижу.
Донна Роза! Или я ослеп, или мне очи повылазило, как говорит моя
собственная бабушка.
Втискиваясь в троллейбус с задней площадки, я лихорадочно подсчитывал.
Пигалица - ее назвали Ладушкой - выглядела лет на двадцать. Допустим, что ей
семнадцать или даже пятнадцать - двадцатый век, акселерация. Допустим, мама
родила ее в шестнадцать - всяко бывает. Допустим далее, что мама мамы родила
дочку в те же шестнадцать - может, это у них по наследству, ранние роды.
Получается сорок семь. Невозможно! Не могло быть этой женщине больше
тридцати, а я бы ей и вообще лет двадцать пять дал. Она и в мамы пигалице не
годилась.
Троллейбус, как всегда в этот утренний час, был переполнен. Людская
масса равномерно колыхалась, разбухая после каждой остановки и утрясаясь во
время движения машины. Внутри нее по строгим законам, действующим в
общественном транспорте в часы пик, совершались перемещения потоков.
Воспользовавшись одним из внутренних течений - многолетний опыт езды в
троллейбусах седьмого маршрута сделал меня асом, - я приблизился к
интересующему меня объекту почти вплотную. Резкий рывок едва не сбил меня с
ног, я ухватился за поручень и оказался нос к носу и грудь в грудь с
белобрысой пигалицей Ладой.
И разглядел ее получше.
Оказалось, во-первых, что она не так уж низкоросла, ее лоб пришелся на
уровень моих глаз. Во-вторых, при более тщательном изучении я обнаружил в ее
лице те же черты, что и в лице роскошной красавицы: тот же прямой нос, те же
большие глаза, только ярко-голубого цвета, как вода в горных озерах. И, как
ни странно - удивительно, что я прежде этого не заметил, - та же
соразмерность черт, та же гармония. Только женщина, именуемая бабушкой, была
брюнеткой постарше годами. Лада же, юная блондинка, была нежнее, тоньше -
как если бы с писанного маслом холста сделали копию акварелью.
И еще - от нее пахло фиалками. Не духами с запахом фиалок, а так, как
пахнут цветы на лесной полянке. Она подняла на меня свои голубые глаза - и
голова моя закружилась.
Не знаю, каким образом в набитом битком троллейбусе, да еще упакованная
в такую длинную и, уж верно, тяжелую шубу, но бабушка тут же оказалась между