"Мишель Фуко. Я минималиста" - читать интересную книгу автора

сказали, что предпочли бы жить в Японии?
Ф. Во Франции сегодня существует некое снобистское отношение к
антишовинизму. Я надеюсь, что то, о чем я говорю, не ассоциируется с таким
сортом людей. Быть может, если бы я был американцем или канадцем, мне были
бы невыносимы некоторые особенности североамериканской культуры. В любом
случае, я не выносил и до сих пор не выношу множества вещей в социальной и
культурной жизни Франции. По этой причине я и покинул Францию в 1955-м.
Кстати, я провел два года с 1966-го по 1968-ой в Тунисе по чисто личным
причинам.
С.Р. Не могли бы вы привести несколько примеров тех аспектов
французского общества, которые вы не могли принять?
Ф. Мне кажется, что в тот момент, когда я оставил Францию, свобода
частной жизни там была очень сильно ограничена. В то же время Швеция
считалась гораздо более свободной страной. И там я выяснил, что определенный
вид свободы может вести не к точно таким же, но к столь же ограничивающим
эффектам, как и откровенно запрещающие общества. Это был важный для меня
опыт. Затем у меня появилась возможность провести один год в Польше, где,
конечно же, ограничения и подавляющая власть коммунистической партии
действительно представляют собой нечто совершенно иное. За короткий отрезок
времени у меня был опыт старого традиционного общества, каким была Франция в
конце 40-х и начале 50-х, и нового свободного общества, каким была Швеция. Я
не хочу сказать, что имел полный опыт всех политических возможностей, но у
меня был образец того, какими возможностями обладали западные общества на
тот момент. Это был хороший опыт.
С.Р. Сотни американцев приезжали в Париж в 20-е и 30-е точно по тем же
причинам, по каким вы покинули его в 50-е.
Ф. Да. Но я не думаю, что они по-прежнему отправляются в Париж за
свободой. Они приезжают, чтобы ощутить вкус старой традиционной культуры.
Они приезжают во Францию, как художники ехали в Италию в XVII столетии -
чтобы увидеть умирающую цивилизацию. В любом случае, мы слишком часто
ощущаем гораздо большую свободу за рубежом, чем в собственной стране. Как
иностранцы, мы можем игнорировать все те неявные обязательства, которые не
представляют собой закона, но составляют общепринятый способ поведения. И
кроме того, простое изменение наших обязательств ощущается или переживается
как разновидность свободы.
С.Р. Если вы не возражаете, давайте ненадолго вернемся к вашим ранним
годам в Париже. Как я понимаю вы работали психологом в госпитале Св. Анны в
Париже.
Ф. Да, кажется, я работал там немногим более двух лет.
С.Р. И вы однажды заметили, что идентифицировали себя скорее с
пациентами, чем с персоналом. Определенно, это очень нетипичный опыт для
того, кто считается психологом или психиатром. Почему вы почувствовали,
отчасти на основании этого опыта, необходимость в радикальном вопрошании
психиатрии, в то время как многие довольствовались попыткой
усовершенствования распространенных понятий?
Ф. На самом деле я не имел официально закрепленной позиции. Я изучал
психологию в госпитале Св. Анны. Это было в начале 50-х. В то время в
клиниках для душевнобольных профессиональный статус психологов был неясен.
Поэтому мое положение как студента-психолога (я изучал сначала философию, а
потом психологию) было очень странным. "Сhef de service" [управляющий]