"Карен Джой Фаулер. Только стоячие места" - читать интересную книгу автора

когда-то исчезнет. Она порезала жареное мясо на кусочки. Под ее ножом оно
было кроваво-красным и она подумала о белой коже Генриетты Ирвинг и о
кровавом сердце, бьющемся под нею. Она прекрасно понимала Генриетту Ирвинг.
Все, чего я жажду - это любовь, говорила она про себя, и простая истина этих
слов вызывала у нее слезы. Наверное, она сможет прожить остаток своей жизни,
если сыграет ее вот так, сцену за сценой. Она подняла нож кверху, глядя, как
кровь стекает по лезвию, это было так драматично и так отвечало ее
шекспировскому настроению.
Она ощутила прохладу и, оглянувшись, увидела, что один из новых
постояльцев прислонился к дверному косяку, наблюдая за матерью. "Еще не
готово", сказала она сердито, потому что он заставил ее вздрогнуть. Он исчез
обратно в гостиную.
И опять новые гости едва притронулись к еде. Луис Уикмен закончил свою
порцию с многочисленными элегантными комплиментами. Его показания в суде
повредят Мэри Сюррат почти так же сильно, как и показания Ллойда. Он скажет,
что тем вечером она выглядела неспокойной, неустроенной, хотя никто другой
из постояльцев этого не заметил. После обеда Мэри Сюррат прошлась по дому,
гася керосиновые лампы одну за другой.
Анна выпила бокал вина и немедленно пошла спать. Она заснула глубоко,
однако примерно часом позже сердцебиение снова разбудило ее. У нее слегка
покалывало внутри, когда она дышала. Она видела Джона Уилкса Бута так ясно,
как если бы он был в комнате рядом с нею. "Я самый знаменитый человек в
Америке", сказал он. И протянул руку, призывая ее.
Она услышала, как внизу открылась и закрылась парадная дверь. Она
встала и выглянула в окно, так же, как сделала это днем. Много людей, очень
много было на улице. Они все шли в одном направлении. Одним из толпы был
Джордж Этцеродт. Многими часами ранее он выбросил свой нож, однако он тоже
умрет вместе с Мэри Сюррат. Он зашел слишком далеко, чтобы отступить. Он
шел, закинув руки на плечи двум темноволосым мужчинам. Один из них поднял
глаза. Он был такой расы, которую Анна никогда прежде не видела. Новые
постояльцы тоже присоединялись к толпе. Анна увидела их, когда они выходили
из-под навеса над крыльцом.
Случилось что-то большое. Достаточно большое, чтобы превозмочь даже ее
больные чувства. Анна начала одеваться, сначала медленно, потом все быстрее
и быстрее. Я живу, подумала она, в самые чудесные времена. Вот оно
доказательство. Она все еще была несчастна, но почувствовала большое
возбуждение. Она тихо прошла мимо двери матери.
Поток людей унес ее на несколько кварталов. Она словно повторяла свою
последнюю прогулку, только в обратном направлении, словно разматывая ленту.
Она прошла мимо церкви Св. Патрика, вниз по Одиннадцатой-стрит. Толпа
остановилась у театра Форда и густела здесь. Анну затолкали со всех сторон.
Слева от себя она узнала женщину из экипажа, смеявшуюся женщину, хотя теперь
она не смеялась. Кто-то наступил на обруч в юбке Анны и она услышала, как он
хрустнул. Кто-то заехал локтем ей в затылок. "Тихо!", предостерег кто-то
кого-то. "А то мы все пропустим." Кто-то взял ее за руку. Было так тесно,
что она даже не смогла повернуться и посмотреть, но расслышала голос Касси
Стрейкмен.
"У меня есть билеты и все остальное!", гневно говорила миссис
Стрейкмен. "Вы поверите? А я даже не могу подобраться к двери. Уже почти
десять, и у меня есть билеты."