"Борис Захарович Фрадкин. Второе зрение (Научно-фантастический рассказ) " - читать интересную книгу автора

физиков, но уже в другой области: высокочастотное воздействие на живой
организм. Мне, по сути дела, оставалось только собрать воедино достижения
самых различных областей науки. -- Помолчав, Голубаев добавил тихо: --
Единственное, что потребовалось от меня лично, -- это мой опыт нейрохирурга.
Видимо утомившись, Павел Родионович умолк.
-- Тебе нужно отдохнуть, -- забеспокоилась Мария Фёдоровна.
-- Да, -- согласился Павел Родионович, -- слабость... Но это хорошо, что
они дали мне высказаться. Хирург Чащухин, говорят, человек строгий и
пунктуальный.
Румянец выступил на веснушчатых Костиных щеках.
-- Ну-ну, -- успокоил его Голубаев, -- зачем же смущаться? Наша
профессия, коллега, требует хорошей выдержки. И, пожалуйста, не смотрите на
меня как на первооткрывателя. Ничего такого особенного я не сделал, --
Голубаев устало вытянулся. -- Открытие, как говорится, уже витало в воздухе.
Не я, так кто-нибудь другой проделал бы то же самое. И вижу я не так уж
хорошо. Очень много цветовых помех. Все предметы окружены радугой. Но... всё
впереди. -- Голубаев отнял свою руку у жены, поднёс её к самому лицу. --
Пальцы... -- Он помолчал. -- Вы только подумайте, друзья: хирург с видящими
пальцами! С ними не ошибёшься во время операции. Да с ними я, чёрт знает,
что смогу сделать! Простите... устал...
-- Отдыхайте, Павел Родионович, -- сказал Костя. -- Сейчас вам нужен
только отдых.
Мы вышли из палаты, и, пока шли до кабинета дежурного хирурга, Костя всё
поглядывал на свои пальцы, словно увидел их впервые. Я понимал, о чём он
думает.
В кабинете он принялся бестолково ходить из угла в угол. Мы оба молчали.
Потом в кабинете появилась Мария Фёдоровна.
-- Уснул, -- сказала она.
-- Садитесь, Мария Фёдоровна, -- Костя предупредительно подвинул кресло.
Она присела на самый краешек, лёгкая, смущающаяся, в любое мгновение
готовая вскочить и броситься обратно в палату.
-- Но как же он смог? -- вырвалось у меня. -- Глазные нервы... Это ж
такая нечеловеческая боль! И потом, стоило ошибиться скальпелем на один
миллиметр и...
Мария Фёдоровна виновато улыбнулась.
-- Видите, как получилось. Он настоял, чтобы я побывала у Наденьки, а я,
дура, не догадалась, что у него на уме.
-- Так рисковать! -- зарычал Костя. -- В одиночку! Да с вашей-то помощью
ему было бы насколько проще!
-- Что вы! -- Мария Фёдоровна испуганно замахала руками на Костю. -- Да
я в его делах абсолютно ничего не понимаю. Какая там из меня помощница...
Домой я возвратился оглушённый. На вопрос перепуганной матери: "Что
случилось?" -- кажется, улыбнулся и тем успокоил её.
-- Голубаев... -- сказал я. -- Понимаешь, я встретил Голубаева.
Я думал теперь не о самом открытии, а о том, как оно было сделано.
Нет, не просто желание снова стать зрячим двигало Голубаевым.
Потребовалось нечто более могучее и страстное, то самое стремление, которое
на протяжении всей истории медицины рождало врачей-безумцев, готовых
поступиться собственной жизнью ради крупицы истины.
Я припоминал имя за именем, трагедию за трагедией, победу за победой. И