"Дик Фрэнсис. Твердая рука" - читать интересную книгу автора

бумажную салфетку, чтобы стереть излишки помады. - Мне нужно было прийти, мне
нужно было прийти.
Я наблюдал за ее дрожащими руками и прислушивался к срывающемуся от
волнения голосу. Я подумал, что видел немало людей в подобном состоянии с тех
пор, как на меня обрушились невзгоды.
- Может быть, вы что-нибудь выпьете? - предложил я, зная, что она в этом
нуждается. Увы, мой спокойный вечер у телевизора был загублен, и я мог только
вздохнуть. - Виски или джин?
- Джин... тоник... что угодно.
Она не стала снимать плащ, проследовала за мной в гостиную и бессильно
рухнула на диван, словно ее перестали держать ноги. Я поглядел ей в глаза,
выключил звук у телевизора и налил полный бокал джина.
- Прошу, - проговорил я, подав ей бокал. - Итак, в чем проблема?
- Проблема! - она вспыхнула от возмущения. - Это куда серьезней.
Я налил себе джина и уселся с бокалом в кресло напротив нее.
- Я видел вас издали сегодня на скачках, - сказал я. - Проблема связана
именно с этим?
Она отпила большой глоток.
- Да, черт возьми, связана. А иначе с какой стати я бы прокралась чуть ли
не ночью в твою проклятую квартиру, напялив этот гнусный парик, если спокойно
могла подойти на скачках?
- Ну, и почему же?
- Потому что я меньше всего на свете хотела, чтобы меня видели говорящей с
Сидом Холли.
В далеком прошлом я пару раз ездил на лошадях ее мужа. В те времена, когда
был жокеем: достаточно легким для скачек флэт <Флэт - скачки по ровной
поверхности (англ.)>, но недостаточно опытным для стипль-чеза <Стипль-чез -
скачки с препятствиями>. В те времена - еще до успехов, славы, падений,
сломанных рук и прочего - с жокеем Сидом Холли она всегда могла заговорить на
людях. Но к Сиду Холли, недавно ставшему чем-то вроде частного детектива, она
явилась в темноте, дрожа от страха.
Наверное, ей сейчас сорок пять, предположил я, впервые задумавшись о
возрасте Розмари и поняв, что, хотя я был знаком с ней много лет, никогда
пристально не вглядывался в черты ее лица. Ее строгая элегантность всегда
производила на меня сильное впечатление. Немного восточные линии бровей и век,
маленький шрам на подбородке, заметные морщины, сбегавшие от крыльев носа,
показались мне чем-то новым.
Внезапно она подняла голову, широко раскрыла глаза и принялась внимательно
изучать меня, словно тоже никогда раньше не видела. Я догадался, что ей
пришлось многое переосмыслить. Я больше не был молодым парнем, которого она
резким тоном наставляла, как вести себя на скачках. Теперь она начала
относиться ко мне как к равному и пришла посоветоваться в трудной ситуации. Я
уже привык к тому, что на меня стали смотреть по-новому, считать зрелым и
деловым человеком. Иногда я сожалел об этом, но сознавал, что пути назад нет.
- Все говорят, - неуверенно произнесла она, - я имею в виду... в прошлом
году я постоянно слышала... - она откашлялась, - что ты в этих делах здорово
разбираешься. Но я не знаю... Я пришла к тебе, и это не имеет значения... Я
хочу сказать... что ты жокей.
- Бывший, - уточнил я.
Она бросила неопределенный взгляд на мою левую руку, но воздержалась от